Ленька пантелеев. «Лёнька Пантелеев Читать ленька пантелеев по главам

Аксессуары 15.04.2021
Аксессуары

Алексей Пантелеев - один из героев легендарной «Республики ШКИД». Книгу о беспризорниках читал каждый советский школьник. Но немногие знают о судьбе одного из авторов. В ранние годы Л. Пантелеев был предоставлен самому себе. Но беспризорным детством не ограничились беды прозаика.

Родители

Сотни тысяч детей после революции остались без попечения родителей. Большинству из них были уготована криминальная судьба, а стало быть - нищета, болезни, ранняя смерть. Одним из осиротевших советских детей был Алексей Пантелеев. Настоящая фамилия - Еремеев. Героя этой статьи революция сначала сделала сиротой, затем вынудила скрывать неудобную биографию.

Еремеев Алексей Иванович родился в купеческой семье. Отец был казачьим офицером, но разочаровался в службе и по примеру родных занялся продажей древесины. Старшему сыну было всего восемь лет, когда Иван Еремеев ушел из семьи. Мать осталась с тремя малолетними детьми. Октябрьские события Алексей Пантелеев не помнил, так как осенью 1917 года заболел и пролежал в горячке несколько недель.

И мать, и отец будущего прозаика принадлежали к купеческому роду. Иван Андрианович Еремеев был офицером, образ его навсегда остался в памяти сына. Отец героя повести «Ленька Пантелеев» имеет немало общих черт с родителем писателя, но в отличие от художественного персонажа он не был запойным пьяницей. Семью Иван Андрианович оставил не по собственной воле. В 1918 году он встретился последний раз со своим старшим сыном, вскоре погиб. По некоторым данным, Иван Андрианович несколько месяцев провел в тюрьме.

Разруха

После государственного переворота в стране воцарился хаос. Продукты, которые до 1917 году присутствовали на столе в обилии, вдруг превратились в деликатес. Повсюду проводились обыски, аресты. Мать будущего писателя приняла решение покинуть Петроград: нужно было спасать детей от голода. Семья переехала в Ярославскую губернию.

Алексей Еремеев, впоследствии известный всей стране как прозаик Л. Пантелеев, с детства читал запоем. Кроме того, с ранних лет он начал сочинять рассказы и стихотворения. Автор повести «Ленька Пантелеев», подобно своему юному герою, полюбил литературу с ранних лет. Читал он даже тогда, когда страна погрязла в разрухе, голоде, нищете, а в семье будущего прозаика надолго воцарились бедность и болезни.

Два года семья прожила в деревне, затем вернулась в родной город. Денег не хватало. Те, что мать давала мальчику, он тратил на книги. И будущий автор знаменитой «Республики ШКИД» принялся выкручивать электрические лампочки с целью дальнейшей продажи. За что и был арестован и направлен в школу, которую изобразил в художественном произведении вместе в соавторстве с другом Григорием Белых.

Викниксор

Когда речь идет о такой фигуре в литературе, как Алексей Иванович Пантелеев, невозможно не упомянуть выдающегося педагога. Н. Сороки-Росинского. Его образ выведен в книге «Республика ШКИД». Г. Белых и Л. Пантелеев создали персонаж, прозванный воспитанниками школы им. Достоевского Викниксором.

Сорока-Росинский выступал против утверждения о том, что трудные дети являются морально и психически неполноценными. Педагог был уверен, что беспризорники — это обычные дети, попавшие в трудные жизненные обстоятельства. Если бы Алексей Еремеев не попал в легендарный детский дом, не была б создана одна из лучших книг отечественной литературы о детях и подростках. А в литературном мире никогда бы не стали известны такие имена, как Белых, Пантелеев.

Повесть «Республика ШКИД»

В двадцатые годы Алексей Еремеев познакомился с Григорием Белых. В те годы по Петрограду ходили слухи о налетчике Леньке Пантелееве. Герой этой статьи, хотя и отличался тягой к знаниям, был подростком сложным, выделялся даже на фоне беспризорников чрезвычайно крутым нравом. В честь бандита и получил Еремеев свое прозвище. Будущий писатель в школе был известен под именем Григорий Черных. Прозвище друга Пантелеева - Янкель.

Спустя три года после того, как воспитанники покинули школу, была написана автобиографическая повесть. Центральные герои книги - Григорий Черных и Алексей Пантелеев. Однако немалое внимание авторы уделили в повести и другим персонажам.

Школа находилась в старом трехэтажном здании на Петергофском проспекте. Педагогам было непросто обуздать дикий нрав подопечных. У каждого из них была богатая биография, до поступления в школу они вели вольную, кочевую и бесшабашную жизнь. Несмотря на трудности, позже Сорока-Росинский вспоминал, что никогда прежде ленинградские педагоги не работали с таким воодушевлением и самоотдачей. В начале повести «Республика ШКИД» преобладают портреты педагогов и воспитанников. Во второй - истории из жизни школы. Теме детства и впоследствии отдавал предпочтение Алексей Пантелеев.

Рассказы

Произведения, созданные в 1928 году, посвящены психологии подростков. К таким сочинениям относятся «Карлушкин фокус», «Часы». Портретные характеристики уже на раннем этапе творчестве Пантелеева созданы мастерски.

В тридцатые годы писатель уделял особое внимание воспитательной теме. Мотивы беспризорного детства уходят на второй план. Ведущей темой в рассказах Пантелеева становится детский героизм, примером чего служит произведение «Честное слово». Педагогические принципы Пантелеев применял и в воспитании собственной дочери. Своего рода отцовским дневником является произведение «Наша Маша», в котором позиция автора отличается спартанской требовательностью, нравственным максимализмом и при этом безграничной любовью к ребенку.

Григорий Белых

Жизнь друга писателя Л. Пантелеева оборвалась трагически. Григорий Белых, возможно, создал бы немало произведений, если б не смерть в возрасте тридцати двух лет. В 1935 году прозаик-журналист был репрессирован. Причиной обвинения в контрреволюционной деятельности стало стихотворение о Сталине. Донос на писателя был составлен его родственником. Муж сестры Г. Белых случайно обнаружил у того на столе стихотворения подозрительного содержания, о чем незамедлительно сообщил в надлежащие органы. Журналист был осужден по 58-й статье. Умер в 1938 году в пересыльной тюрьме.

Повесть о Леньке Пантелееве

Одним из редакторов произведения молодых авторов был Самуил Маршак. Детский поэт порекомендовал переписать одну из глав, дополнить, создать из нее полноценное литературное произведение. Так появилась повесть «Ленька Пантелеев».

Произведение начинается с описания ранних лет героя. Особое внимание автор уделяет портрету отца, который изображен человеком сложным, противоречивым, но необычайно честным. Затем изображены последствия октябрьских событий и начало воровской карьеры Леньки. Мальчику чудом удалось избежать заключения. В конце повести он оказался в школе им. Достоевского. С этого события и начинается новая жизнь Леньки, как и прочих героев книги Белых и Пантелеева.

«Наша Маша»

После войны прозаик много писал. Его охотно печатали. В 1956 году у писателя родилась дочь, которой он посвятил произведение «Наша Маша». Книга является сборником записей-наблюдений, которые ведут многие родители. Но как правило, в качестве авторов таких дневников выступают матери. В этом случае необыкновенную щепетильность и наблюдательность проявлял отец.

Маша была поздним ребенком. Отец ее был в свое время лишен внимания и заботы и, быть может, потому уделял чрезмерное внимание единственной дочери. Маша стала исключительно начитанной и развитой девочкой, но ей не хватало живого общения со сверстниками. В юности начали развиваться психические заболевания. Несколько лет Маша Пантелеева провела в лечебницах. Умерла спустя три года после смерти отца.

Критика

В тридцатые годы, когда был арестован Белых, Пантелееву чудом удалось избежать репрессии благодаря Чуковскому. Детский писатель и поэт высоко ценил талант этого автора. Чуковский отмечал выразительный язык Пантелеева, а также искренность и правдивость, присутствующие в его книгах. Человек, переживший столько невзгод, не может не вызывать доверия читателей. Но, стоит сказать, что иного мнения о книге Пантелеева и Белых придерживался Макаренко. Создатель «Педагогической поэмы» не принял «Республику ШКИД», точнее, метод, который применял в работе с воспитанниками главный герой повести - Виктор Николаевич Сорокин.

Особенности повести

В «Республике ШКИД» присутствуют мемуарные записи, очерки, рассказы и портреты героев. Книгу Пантелеева и Белых нередко сравнивают с трудом Макаренко. Главное же отличие заключается в том, что в первой повествование ведется не от лица педагога. События, описанные в книге о беспризорниках, попавших в школу им. Достоевского, рассказаны с позиции сложных подростков.

Авторов повести интересовали самые разные люди. Каждый из персонажей мог стать главным действующим лицом независимо от того, был он воспитанником или воспитателем. В структуре произведения присутствует некоторая сумбурность. Объясняется она обилием воспоминаний выпускников школы. В эпилоге, написанном в 1926 году, авторы рассказывают о встрече с героями повести. Один из шкидовцев стал другой трудился в типографии, третий стал агрономом.

«Верую…»

Л. Пантелеев был человеком глубоко верующим, о чем свидетельствует последняя книга. «Верю…» - произведение, изданное после смерти автора. Книга имеет исповедальный характер. В ней автор передал свои мысли, переживания. Последнее сочинение мало общего имеет с «Республикой ШКИД» и многочисленными рассказами, ориентированными на юных читателей.

Писатель умер в 1987 году в Ленинграде. Его перу принадлежит четыре повести и несколько десятков рассказов. По его произведениям создано три кинокартины и один мультипликационный фильм. Но имя его всегда будет ассоциироваться с книгой, которую он создал в соавторстве с Григорием Белых - «Республикой ШКИД».

Пантелеев Алексей Иванович (Пантелеев Л)

Ленька Пантелеев

Весь этот зимний день мальчикам сильно не везло. Блуждая по городу и уже возвращаясь домой, они забрели во двор большого, многоэтажного дома на Столярном переулке. Двор был похож на все петроградские дворы того времени не освещен, засыпан снегом, завален дровами... В немногих окнах тускло горел электрический свет, из форточек то тут, то там торчали согнутые коленом трубы, из труб в темноту убегал скучный сероватый дымок, расцвеченный красными искрами. Было тихо и пусто.

Пройдем на лестницу, - предложил Ленька, картавя на букве "р".

А, брось, - сердито поморщился Волков. - Что ты, не видишь разве? Темно же, как у арапа за пазухой.

А все-таки?..

Ну все-таки так все-таки. Давай посмотрим.

Они поднялись на самый верх черной лестницы.

Волков не ошибся: поживиться было нечем.

Спускались медленно, искали в темноте холодные перила, натыкались на стены, покрытые толстым слоем инея, чиркали спичками.

Дьявольщина! - ворчал Волков. - Хамье! Живут, как... я не знаю как самоеды какие-то. Хоть бы одну лампочку на всю лестницу повесили.

Гляди-ка! - перебил его Ленька. - А там почему-то горит!..

Когда они поднимались наверх, внизу, как и на всей лестнице, было темно, сейчас же там тускло, как раздутый уголек, помигивала пузатая угольная лампочка.

Стой, погоди! - шепнул Волков, схватив Леньку за руку и заглядывая через перила вниз.

За простой одностворчатой дверью, каких не бывает в жилых квартирах, слышался шум наливаемой из крана воды. На защелке двери висел, слегка покачиваясь, большой блестящий замок с воткнутым в скважину ключом. Мальчики стояли площадкой выше и, перегнувшись через железные перила, смотрели вниз.

Лешка! Ей-богу! Пятьсот лимонов, не меньше! - лихорадочно зашептал Волков. И не успел Ленька сообразить, в чем дело, как товарищ его, сорвавшись с места, перескочил дюжину ступенек, на ходу с грохотом сорвал замок и выбежал во двор. Ленька хотел последовать его примеру, но в это время одностворчатая дверь с шумом распахнулась и оттуда выскочила толстая краснощекая женщина в повязанном треугольником платке. Схватившись руками за место, где за несколько секунд до этого висел замок, и увидев, что замка нет, женщина диким пронзительным голосом заорала:

Батюшки! Милые мои! Караул!

Позже Ленька нещадно ругал себя за ошибку, которую он сделал. Женщина побежала во двор, а он, вместо того, чтобы подняться наверх и притаиться на лестнице, кинулся за ней следом.

Выскочив во двор и чуть не столкнувшись с женщиной, он сделал спокойное и равнодушное лицо и любезным голосом спросил:

Виноват, мадам. Что случилось?

Замок? - удивился Ленька. - Украли? Да что вы говорите? Я видел... Честное слово, видел. Его снял какой-то мальчик. Я думал, - это ваш мальчик. Правда, думал, что ваш. Позвольте, я его поймаю, - услужливо предложил он, пытаясь оттолкнуть женщину и юркнуть к воротам. Женщина уже готова была пропустить его, но вдруг спохватилась, сцапала его за рукав и закричала:

Нет, брат, стой, погоди! Ты кто? А? Ты откуда? Вместе небось воровали!.. А? Говори! Вместе?!

И, закинув голову, тем же сильным, густым, как пожарная труба, голосом она завопила:

Кар-раул!

Ленька сделал попытку вырваться.

Позвольте! - закричал он. - Как вы смеете? Отпустите!

Но уже хлопали вокруг форточки и двери, уже бежали с улицы и со двора люди. И чей-то ликующий голос уже кричал:

Вора поймали!

Ленька понял, что убежать ему не удастся. Толпа окружила его.

Кто? Где? - шумели вокруг.

Вот этот?

Замок сломал.

В прачечную забрался...

Много унес? А?

Какой? Покажите.

Вот этот шкет? Курносый?

Ха-ха! Вот они, - полюбуйтесь, пожалуйста, - дети революции!

Бить его!

Бей вора!

Ленька вобрал голову в плечи, пригнулся. Но никто не ударил его. Толстая женщина, хозяйка замка, крепко держала мальчика за воротник шубейки и гудела над самым его ухом:

Ты ведь знаешь этого, который замок унес? Знаешь ведь? А? Это товарищ твой? Верно?

Что вы выдумываете! Ничего подобного! - кричал Ленька.

Врет! - шумела толпа.

По глазам видно, - врет!

В милицию его!

В участок!

В комендатуру!

Пожалуйста, пожалуйста. Очень хогошо. Идемте в милицию, - обрадовался Ленька. - Что же вы? Пожалуйста, пойдемте. Там выяснят, вог я или не вог.

Ничего другого ему не оставалось делать. По горькому опыту он знал, что как бы ни было худо в милиции, а все-таки там лучше, надежнее, чем в руках разъяренной толпы.

Ты лучше сообщника своего укажи, - сказала какая-то женщина. - Тогда мы тебя отпустим.

Еще чего! - усмехнулся Ленька. - Сообщника! Идемте, ладно...

И хотя за шиворот его все еще держала толстая баба, он первый шагнул по направлению к воротам.

В милицию его вела толпа человек в десять.

Ленька шел спокойно, лицо не выдавало его, - на его лице с рождения застыла хмурая мина, а кроме того, в свои четырнадцать лет он пережил столько разных разностей, что особенно волноваться и беспокоиться не видел причин.

"Ладно. Плевать. Как-нибудь выкручусь", - подумал он и, посвистывая, небрежно сунул руки в карманы рваной шубейки.

В кармане он нащупал что-то твердое.

"Нож", - вспомнил он.

Это был длинный и тонкий, как стилет, колбасный нож, которым они с Волковым пользовались вместо отвертки, когда приходилось свинчивать люстры и колпаки на парадных лестницах богатых домов.

"Надо сплавить", - подумал Ленька и стал осторожно вспарывать подкладку кармана, потом просунул нож в образовавшуюся дырку и отпустил его. Нож бесшумно упал в густой снег. Ленька облегченно вздохнул, но тотчас же понял, что влип окончательно. Кто-то из провожатых проговорил за Ленькиной спиной:

Прекрасно. Ножичек.

Все остановились.

Что такое? - спросила хозяйка замка.

Ножичек, - повторил тот же человек, подняв, как трофей, колбасный нож. - Видали? Ножик выбросил, подлец! Улика!.. На убийство небось шли, гады...

Батюшки! Бандит! - взвизгнула какая-то худощавая баба.

Все зашагали быстрее. Сознание, что они ведут не случайного воришку, а вооруженного бандита, прибавило этим людям гордости. Они шли теперь, самодовольно улыбаясь и поглядывая на редких прохожих, которые, в свою очередь, останавливались на тротуарах и смотрели вслед процессии.

Изменить размер шрифта:

Алексей Иванович Пантелеев

(Л.Пантелеев)

Ленька Пантелеев

Весь этот зимний день мальчикам сильно не везло. Блуждая по городу и уже возвращаясь домой, они забрели во двор большого, многоэтажного дома на Столярном переулке. Двор был похож на все петроградские дворы того времени не освещен, засыпан снегом, завален дровами... В немногих окнах тускло горел электрический свет, из форточек то тут, то там торчали согнутые коленом трубы, из труб в темноту убегал скучный сероватый дымок, расцвеченный красными искрами. Было тихо и пусто.

Пройдем на лестницу, - предложил Ленька, картавя на букве "р".

А, брось, - сердито поморщился Волков. - Что ты, не видишь разве? Темно же, как у арапа за пазухой.

А все-таки?..

Ну все-таки так все-таки. Давай посмотрим.

Они поднялись на самый верх черной лестницы.

Волков не ошибся: поживиться было нечем.

Спускались медленно, искали в темноте холодные перила, натыкались на стены, покрытые толстым слоем инея, чиркали спичками.

Дьявольщина! - ворчал Волков. - Хамье! Живут, как... я не знаю как самоеды какие-то. Хоть бы одну лампочку на всю лестницу повесили.

Гляди-ка! - перебил его Ленька. - А там почему-то горит!..

Когда они поднимались наверх, внизу, как и на всей лестнице, было темно, сейчас же там тускло, как раздутый уголек, помигивала пузатая угольная лампочка.

Стой, погоди! - шепнул Волков, схватив Леньку за руку и заглядывая через перила вниз.

За простой одностворчатой дверью, каких не бывает в жилых квартирах, слышался шум наливаемой из крана воды. На защелке двери висел, слегка покачиваясь, большой блестящий замок с воткнутым в скважину ключом. Мальчики стояли площадкой выше и, перегнувшись через железные перила, смотрели вниз.

Лешка! Ей-богу! Пятьсот лимонов, не меньше! - лихорадочно зашептал Волков. И не успел Ленька сообразить, в чем дело, как товарищ его, сорвавшись с места, перескочил дюжину ступенек, на ходу с грохотом сорвал замок и выбежал во двор. Ленька хотел последовать его примеру, но в это время одностворчатая дверь с шумом распахнулась и оттуда выскочила толстая краснощекая женщина в повязанном треугольником платке. Схватившись руками за место, где за несколько секунд до этого висел замок, и увидев, что замка нет, женщина диким пронзительным голосом заорала:

Батюшки! Милые мои! Караул!

Позже Ленька нещадно ругал себя за ошибку, которую он сделал. Женщина побежала во двор, а он, вместо того, чтобы подняться наверх и притаиться на лестнице, кинулся за ней следом.

Выскочив во двор и чуть не столкнувшись с женщиной, он сделал спокойное и равнодушное лицо и любезным голосом спросил:

Виноват, мадам. Что случилось?

Замок? - удивился Ленька. - Украли? Да что вы говорите? Я видел... Честное слово, видел. Его снял какой-то мальчик. Я думал, - это ваш мальчик. Правда, думал, что ваш. Позвольте, я его поймаю, - услужливо предложил он, пытаясь оттолкнуть женщину и юркнуть к воротам. Женщина уже готова была пропустить его, но вдруг спохватилась, сцапала его за рукав и закричала:

Нет, брат, стой, погоди! Ты кто? А? Ты откуда? Вместе небось воровали!.. А? Говори! Вместе?!

И, закинув голову, тем же сильным, густым, как пожарная труба, голосом она завопила:

Кар-раул!

Ленька сделал попытку вырваться.

Позвольте! - закричал он. - Как вы смеете? Отпустите!

Но уже хлопали вокруг форточки и двери, уже бежали с улицы и со двора люди. И чей-то ликующий голос уже кричал:

Вора поймали!

Ленька понял, что убежать ему не удастся. Толпа окружила его.

Кто? Где? - шумели вокруг.

Вот этот?

Замок сломал.

В прачечную забрался...

Много унес? А?

Какой? Покажите.

Вот этот шкет? Курносый?

Ха-ха! Вот они, - полюбуйтесь, пожалуйста, - дети революции!

Бить его!

Бей вора!

Ленька вобрал голову в плечи, пригнулся. Но никто не ударил его. Толстая женщина, хозяйка замка, крепко держала мальчика за воротник шубейки и гудела над самым его ухом:

Ты ведь знаешь этого, который замок унес? Знаешь ведь? А? Это товарищ твой? Верно?

Что вы выдумываете! Ничего подобного! - кричал Ленька.

Врет! - шумела толпа.

По глазам видно, - врет!

В милицию его!

В участок!

В комендатуру!

Пожалуйста, пожалуйста. Очень хогошо. Идемте в милицию, - обрадовался Ленька. - Что же вы? Пожалуйста, пойдемте. Там выяснят, вог я или не вог.

Ничего другого ему не оставалось делать. По горькому опыту он знал, что как бы ни было худо в милиции, а все-таки там лучше, надежнее, чем в руках разъяренной толпы.

Ты лучше сообщника своего укажи, - сказала какая-то женщина. - Тогда мы тебя отпустим.

Еще чего! - усмехнулся Ленька. - Сообщника! Идемте, ладно...

И хотя за шиворот его все еще держала толстая баба, он первый шагнул по направлению к воротам.

В милицию его вела толпа человек в десять.

Ленька шел спокойно, лицо не выдавало его, - на его лице с рождения застыла хмурая мина, а кроме того, в свои четырнадцать лет он пережил столько разных разностей, что особенно волноваться и беспокоиться не видел причин.

"Ладно. Плевать. Как-нибудь выкручусь", - подумал он и, посвистывая, небрежно сунул руки в карманы рваной шубейки.

В кармане он нащупал что-то твердое.

"Нож", - вспомнил он.

Это был длинный и тонкий, как стилет, колбасный нож, которым они с Волковым пользовались вместо отвертки, когда приходилось свинчивать люстры и колпаки на парадных лестницах богатых домов.

"Надо сплавить", - подумал Ленька и стал осторожно вспарывать подкладку кармана, потом просунул нож в образовавшуюся дырку и отпустил его. Нож бесшумно упал в густой снег. Ленька облегченно вздохнул, но тотчас же понял, что влип окончательно. Кто-то из провожатых проговорил за Ленькиной спиной:

Прекрасно. Ножичек.

Все остановились.

Что такое? - спросила хозяйка замка.

Ножичек, - повторил тот же человек, подняв, как трофей, колбасный нож. - Видали? Ножик выбросил, подлец! Улика!.. На убийство небось шли, гады...

Л. Пантелеев

Собрание сочинений в четырех томах

Том 1. Ленька Пантелеев

Корней Чуковский. Пантелеев

В одной из повестей Пантелеева появляется - на минуту, не дольше - атаман Хохряков. Этот хриплый пропойца, бандит проезжает деревней во главе своей разбойничьей шайки. Заметив у какой-то избы городскую миловидную женщину, он обращается к ней с подобострастной учтивостью:

Пардон. Я очень извиняюсь. Могу я попросить вашей любезности дать мне ковшик холодной воды?

И когда она дает ему пить, благодарит ее столь же галантно:

О, преогромное мерси!

Бандит, выказывающий себя дамским угодником, - жуткий и в то же время комический образ. Он характеризуется в повести этой единственной фразой. Больше не произносит ни слова. Но в этой фразе он весь, этот бывший ростовский приказчик. Здесь вся его плюгавая наружность и крохотный носик, и пошлые усики, и претенциозная шутовская одежда. Самый стиль его фразы, где исконное русское слово «преогромный» сочетается с французистым «мерси», едко характеризует вульгарность мещанской среды, откуда вынырнул этот галантерейный разбойник.

Так выразителен язык Пантелеева. Человек на минуту промелькнул на странице, произнес мимоходом два слова, и мы видим его с ног до головы.

Вспомним речь молодого буденовца в пантелеевском рассказе «Пакет», такую экспрессивную, что весь человек опять-таки встает перед нами. Это подлинная речь рядового бойца той эпохи, вышедшего из самых глубоких народных низин.

В героев Пантелеева веришь, они ощутимы и зримы именно потому, что каждый из них говорит своим голосом, своим языком. Речевые характеристики лиц - здесь Пантелеев сильнее всего. Где ни разверни его книги, всюду услышишь по-новому схваченную, свежо воспроизведенную речь во всем разнообразии ее интонаций: речь колхозника, милиционера, врача, солдата, деревенской девчонки, матроса, рабочего.

Пантелеев не щеголяет своим мастерством, пользуется им скромно и сдержанно. Ему так дорога его тема, что та форма, в которую он облекает ее, никогда не прельщает его сама по себе.

Какова же тема Пантелеева?

Мне кажется, что она лучше всего выражается следующей поучительной притчей, которую когда-то, лет тридцать назад, он рассказал для детей.

Две лягушки угодили в горшок со сметаной. Одна из них была безвольная, робкая. Она поплавала немножко в сметане, побарахталась и сказала себе:

«Все равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду напрасно барахтаться!.. Уж лучше я сразу утону!»

Подумала она так, перестала барахтаться - и утонула.

«Нет, братцы, - сказала другая, - утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь».

И так долго барахталась эта лягушка, что в конце концов жидкая сметана под ее быстрыми лапками превратилась в плотное, твердое масло. Лягушка сбила масло, уселась на нем и спаслась.

Отсюда, конечно, мораль:

Не умирай раньше смерти! Барахтайся до последней минуты! Помни, что «воля и труд человека дивные дива творят». Вытравляй у себя из души всякую хилость и дряблость.

Этому и учит Пантелеев. Учит восхищаться людьми величайшего упорства и мужества.

Здесь и Леша Михайлов, построивший из снега и льда несколько зенитных батарей для приманки фашистских «стервятников» («Главный инженер»).

И босоногая девчонка, которая с риском для жизни спасает свой город от налета врагов («Ночка»).

И ее сверстник, двенадцатилетний. Матюша, ленинградский мальчишка, работающий на Неве перевозчиком под дождем снарядов и зенитных осколков («На ялике»).

И многие другие - вплоть до безбоязненной сельской учительницы, которая, пренебрегая опасностью, защищается от вражеских пуль стареньким зонтиком, «да и то, когда уж очень сильно пулять начинают» («Ленька Пантелеев»).

В рассказе «Первый подвиг» Пантелеев выступает опять-таки как проповедник настойчивой воли. Мальчугану, жаждущему прославиться героическим подвигом, один из знаменитых героев советует:

Если уж тебе действительно так хочется совершить подвиг, пожалуйста, бросай курить. Для начала будет неплохо.

Нравоучительные рассказы у нас не в чести. Читатели, как и дети, не любят нотаций. Самое слово дидактика считается чуть ли не ругательным словом. Принято думать, будто лишь худосочие таланта, лишь скудость изобразительных средств побуждает писателя прибегнуть к дидактике.

Но Пантелеев такой сильный художник, что дидактика ему не помеха. Напротив. Поучительные фразы, которые у другого писателя звучали бы непростительной фальшью, здесь, в атмосфере его повестей и рассказов, которых уж никто не назовет худосочными, воспринимаются как законные явления стиля. Его моральная проповедь никогда не дошла бы до детских сердец, если бы он не был художником.

Сила и действенность его поучений именно в художественной достоверности его языка. Не будь у его персонажей такой типической, выразительной речи, верно отражающей их быт, их профессию, их индивидуальные качества, эти люди стали бы отвлеченными схемами, без сердцебиения, без плоти и крови.

Биография Алексея Ивановича Пантелеева очень ярка и эффектна. В детстве он был беспризорником, похищал и электролампочки, и арбузы, и валенки. Если попадался, его били. Потом его отдали в школу для малолетних правонарушителей.

После чего семнадцатилетним юнцом он написал вместе со своим сверстником Григорием Белых талантливую и очень громкую книгу, которая была встречена бурными хвалами и спорами. Вскоре она вышла за рубежом в переводах на французский, голландский, японский и несколько других языков.

Книга называлась «Республика Шкид». Она была воспринята как некое литературное чудо: вчерашние «шпаргонцы» и «шкеты» создали подлинное произведение искусства, в котором чувствуется не только талант, но и мастерство, и культурность, и вкус!

Сам Пантелеев впоследствии, вспоминая свою юность, говорил о «Республике Шкид»:

«Книгу писали два мальчика, только что покинувшие стены детского дома…», «главное, а может быть, и единственное достоинство повести - ее непосредственность, живость, жизненная достоверность».

С этим я никак не могу согласиться. Право же, у «Республики Шкид» есть немало других достоинств.

В этой первой книге двух неопытных «мальчиков» меня больше всего поражает их литературная опытность, их дотошное знание писательской техники.

Повесть написана очень умело, весь сюжет разыгран как по нотам. Каждая сцена эффектна, каждая ситуация разработана наиболее выигрышно, доведена до самого яркого блеска. Каждый персонаж очерчен в книге такими сильными и меткими штрихами, какие доступны лишь зрелым художникам.

Нет, не подмастерьями написана «Республика Шкид», но мастерами, умельцами. Период ученичества был у них далеко позади, когда они взялись за перо для изображения этой милой республики.

Откуда у «мальчиков, только что покинувших стены детского дома», такая крепкая литературная хватка, словно «Республика Шкид» для них не первая проба пера, а по крайней мере десятая или, скажем, пятнадцатая?

Теперь из повести «Ленька Пантелеев» мы знаем, что так оно и было в действительности. Чего только не писал этот необыкновенный мальчишка: и статьи для самодельных журналов, и стихи, и драмы, и памфлеты, и частушки, и сатиры, и повести. Перепробовал все стили и жанры. Ему не было, кажется, двенадцати лет, когда он создал длиннейшую поэму «Черный ворон» и многоголосую оперу из жизни донского казачества. Незадолго до этого им был сочинен обширный цикл авантюрных рассказов и целый роман о разбойниках, цыганах, пиратах под завлекательным заглавием «Кинжал спасения».

Так что, когда эти «мальчики», только что вышедшие из детского дома, принялись за сочинение «Республики Шкид», у них уже был за плечами солидный писательский стаж, особенно у «Леньки» Пантелеева.

Часто бывает так, что писатели придумывают своих героев – дают им вымышленные имена и отправляют на поиски невероятных приключений, которых на самом деле никогда не было. Но в этой книге все иначе. Ленька Пантелеев – это псевдоним автора, Алексея Ивановича Еремеева (1908–1987). И все, что написано в этой повести, – правда.

Герой и автор этой книги, Ленька Пантелеев, родился в Петербурге. Он хотел бы жить как обыкновенный человек – любить родителей, ходить в школу, дружить с хорошими детьми. Но ему не повезло – он рос в сложное для страны время. Началась Первая мировая война (1914–1918), потом в Российской империи за один 1917-й год случились две революции, после чего разразилась кровопролитная гражданская война (1918–1922).

В России наступила новая жизнь. Город Санкт-Петербург переименовали, превратили в Петроград, а затем в Ленинград. Вот только жить там стало невозможно. Свирепствовал голод, царила безработица. Люди умирали от холода, потому что топить печи было нечем, гибли от инфекционных болезней, потому что не хватало врачей и лекарств. Многие дети остались без попечения родителей и оказались на улице. Армия оборванных, голодных, нищих детей промышляла мелкими кражами и была постоянной головной болью городских обывателей.

Из этой книги вы узнаете, как Ленька Пантелеев стал беспризорником. Он встретил немало замечательных людей, которые помогли ему выжить и остаться человеком. Ему посчастливилось попасть в число воспитанников Школы-коммуны имени Достоевского (ШКИД).

Как складывалась дальнейшая судьба Леньки и его друзей, рассказывает повесть Леонида Пантелеева и Григория Белых «Республика ШКИД», по которой был снят знаменитый одноименный художественный фильм.

Весь этот зимний день мальчикам сильно не везло. Блуждая по городу и уже возвращаясь домой, они забрели во двор большого, многоэтажного дома на Столярном переулке. Двор был похож на все петроградские дворы того времени – не освещен, засыпан снегом, завален дровами… В немногих окнах тускло горел электрический свет, из форточек то тут, то там торчали согнутые коленом трубы, из труб в темноту убегал скучный сероватый дымок, расцвеченный красными искрами. Было тихо и пусто.

– Пройдем на лестницу, – предложил Ленька, картавя на букве «р».

– А, брось, – сердито поморщился Волков. – Что ты, не видишь разве? Темно же, как у арапа за пазухой.

– А все-таки?..

– Ну все-таки так все-таки. Давай посмотрим.

Они поднялись на самый верх черной лестницы.

Волков не ошибся: поживиться было нечем.

Спускались медленно, искали в темноте холодные перила, натыкались на стены, покрытые толстым слоем инея, чиркали спичками.

– Дьявольщина! – ворчал Волков. – Хамье! Живут, как… я не знаю… как самоеды какие-то. Хоть бы одну лампочку на всю лестницу повесили.

– Гляди-ка! – перебил его Ленька. – А там почему-то горит!..

Когда они поднимались наверх, внизу, как и на всей лестнице, было темно, сейчас же там тускло, как раздутый уголек, помигивала пузатая угольная лампочка.

– Стой, погоди! – шепнул Волков, схватив Леньку за руку и заглядывая через перила вниз.

За простой одностворчатой дверью, каких не бывает в жилых квартирах, слышался шум наливаемой из крана воды. На защелке двери висел, слегка покачиваясь, большой блестящий замок с воткнутым в скважину ключом. Мальчики стояли площадкой выше и, перегнувшись через железные перила, смотрели вниз.

– Лешка! Ей-богу! Пятьсот «лимонов», не меньше! – лихорадочно зашептал Волков. И не успел Ленька сообразить, в чем дело, как товарищ его, сорвавшись с места, перескочил дюжину ступенек, на ходу с грохотом сорвал замок и выбежал во двор. Ленька хотел последовать его примеру, но в это время одностворчатая дверь с шумом распахнулась и оттуда выскочила толстая краснощекая женщина в повязанном треугольником платке. Схватившись руками за место, где за несколько секунд до этого висел замок, и увидев, что замка нет, женщина диким пронзительным голосом заорала:

– Батюшки! Милые мои! Караул!

Позже Ленька нещадно ругал себя за ошибку, которую он сделал. Женщина побежала во двор, а он, вместо того чтобы подняться наверх и притаиться на лестнице, кинулся за ней следом.

Выскочив во двор и чуть не столкнувшись с женщиной, он сделал спокойное и равнодушное лицо и любезным голосом спросил:

– Виноват, мадам. Что случилось?

– Замок? – удивился Ленька. – Украли? Да что вы говорите? Я видел… Честное слово, видел. Его снял какой-то мальчик. Я думал, это ваш мальчик. Правда думал, что ваш. Позвольте, я его поймаю, – услужливо предложил он, пытаясь оттолкнуть женщину и юркнуть к воротам. Женщина уже готова была пропустить его, но вдруг спохватилась, сцапала его за рукав и закричала:

– Нет, брат, стой, погоди! Ты кто? А? Ты откуда? Вместе небось воровали!.. А? Говори! Вместе?!

И, закинув голову, тем же сильным, густым, как пожарная труба, голосом она завопила:

– Кар-раул!

Ленька сделал попытку вырваться.

– Позвольте! – закричал он. – Как вы смеете? Отпустите! Но уже хлопали вокруг форточки и двери, уже бежали с улицы и со двора люди. И чей-то ликующий голос уже кричал:

– Вора поймали!

Ленька понял, что убежать ему не удастся. Толпа окружила его.

– Кто? Где? – шумели вокруг.

– Вот этот?

– Замок сломал.

– В прачечную забрался…

– Много унес? А?

– Какой? Покажите.

– Вот этот шкет? Курносый?

– Ха-ха! Вот они – полюбуйтесь, пожалуйста, – дети революции!

– Бить его!

– Бей вора!

Ленька вобрал голову в плечи, пригнулся. Но никто его не ударил. Толстая женщина, хозяйка замка, крепко держала мальчика за воротник шубейки и гудела над самым его ухом:

– Ты ведь знаешь этого, который замок унес? Знаешь ведь? А? Это товарищ твой? Верно?

– Что вы выдумываете! Ничего подобного! – кричал Ленька.

– Врет! – шумела толпа.

– По глазам видно – врет!

– В милицию его!

– В участок!

– В комендатуру!

– Пожалуйста, пожалуйста. Очень хогошо. Идемте в милицию, – обрадовался Ленька. – Что же вы? Пожалуйста, пойдемте. Там выяснят, вог я или не вог.

Ничего другого ему не оставалось делать. По горькому опыту он знал, что как бы ни было худо в милиции, а все-таки там лучше, надежнее, чем в руках разъяренной толпы.

– Ты лучше сообщника своего укажи, – сказала какая-то женщина. – Тогда мы тебя отпустим.

– Еще чего! – усмехнулся Ленька. – Сообщника! Идемте, ладно…

И хотя за шиворот его все еще держала толстая баба, он первый шагнул по направлению к воротам.

В милицию его вела толпа человек в десять.

Ленька шел спокойно, лицо не выдавало его – на его лице с рождения застыла хмурая мина, а кроме того, в свои четырнадцать лет он пережил столько разных разностей, что особенно волноваться и беспокоиться не видел причин.

«Ладно. Плевать. Как-нибудь выкручусь», – подумал он и, посвистывая, небрежно сунул руки в карманы рваной шубейки.

В кармане он нащупал что-то твердое.

«Нож», – вспомнил он.

Это был длинный и тонкий, как стилет, колбасный нож, которым они с Волковым пользовались вместо отвертки, когда приходилось свинчивать люстры и колпаки на парадных лестницах богатых домов.

Рекомендуем почитать

Наверх