В Международном обществе «Мемориал» состоялась дискуссия, посвященная философу, критику крепостнической России, основателю оппозиционной русской печати Александру Герцену. Участники дискуссии рассказали, каким Герцен видел будущий социализм в России и почему Герцена считают своим и либералы, и анархисты, и даже националисты.

Личность, способная на братство

Доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС Константин Морозов:

Герцен - одна из ключевых фигур в истории национально-освободительного движения России. Он - родоначальник народнического социализма и демократического социализма, хотя сам этот термин появился спустя 50 лет после его смерти. Чтобы понять, насколько Герцен актуален сегодня, достаточно открыть его книги (например, актуальна его оценка политической свободы).

Он пишет, что человек должен выводить свое поведение из двух ценностей: отношения к свободе и совести. Остальное - ложь. Для Герцена ценности личности, свободы и человеческой справедливости были не показными. Более того, он выводил из понятия «личность» коллективную личность народа.

«Свобода лица - величайшее дело; на ней и только на ней может вырасти действительная воля народа. В себе самом человек должен уважать свою свободу и чтить ее не менее, как в ближнем, как в целом народе», - писал Герцен. Посмотрите, насколько актуально то, что он писал в январе 1859 года в «Колоколе»: «Тот, кто истину - какая бы она ни была - не ставит выше всего, тот, кто не в ней и не в своей совести ищет норму поведения, тот не свободный человек».

Откуда взялось народолюбие народников и как оно связано с социализмом? Публицист Марк Вешняк писал, что ценность человеческой личности, которую давал им социализм, они соединили с отношением к народу как к коллективной личности. С помощью социализма народники хотели создать условия для развития крестьянства и прогнать его через фабричный котел, осуществив всеобщую пролетаризацию населения. Неслучайно Герцена считали своим и социалисты, и либералы. Кстати, он указывал, что революция - последнее средство, к которому народы могут прибегать, когда уже нет ни малейшей возможности что-то изменить c помощью реформ.

Социализм Герцена

Доктор исторических наук, профессор РАНХиГС Василий Зверев:

Можно говорить о революционном и реформаторском народничестве, но либерального народничества быть не может. Для русского народника более злейшего врага, чем либерал, нет.

С советских времен мы знаем фразу «декабристы разбудили Герцена, а затем "проснулся" Ленин». В каком количестве работ Ленин упоминает Герцена? Всего в двух! В работе «Памяти Герцена» и «О прошлом рабочей печати». С чем это связано? Во взглядах Герцена, в его оценках революционно-освободительного движения лежит русский социализм, понимание которого состоит из нескольких очень важных моментов.

«Сен-Симон и Фурье ложатся в основу наших взглядов, - пишет он о себе и Огареве в дневнике в 1844 году, - но социализм рождается как негация, а он должен дать личность, способную на братство». Герцен говорит об этом, будучи чистым западником по убеждениям.

Разочарование у него наступило лишь в 1848 году, оно и привело к душевной драме. Уже в 1844-м он находит зерно противостояния и расхождения с либералами. В своих дальнейших работах («C того берега» и другие) он будет писать, что либеральная идея «разнуздывает индивидуальность». На вопрос других наших философов о том, что важнее - личность или коллектив, он будет отвечать: коллектив личностей.

О Герцене можно говорить и как о выдающемся социологе, сопоставимом, наверное, только с Марксом, но говорить о нем как об экономисте сложно. Однако с 1848-1849 годов в работах Герцена красной нитью проходит мысль о проблеме свободы и зависимости ее от собственности. «Человек, - пишет он, - свободен настолько, насколько он обладает собственностью».

Частная и индивидуальная собственность коверкает человека, превращает тот социум, в котором он живет, в просвещенную антропофагию (это высказывание касалось в первую очередь западного общества, в котором он жил). В противовес антропофагии Герцен предлагает коллективную собственность, обеспечивающую свободу.

Третий важный момент относится непосредственно к его социалистическим идеям. Герцен не собирался, как он говорил, «приколачивать аршинными гвоздями к мозгу» мысль о том, что социализм и коммунизм - высшая стадия развития общества. «Не будь работник голодным, он о коммунизме и не задумывался», - это известная фраза Герцена.

Герцен-анархист

Кандидат исторических наук, доцент РГАУ-МСХА имени К.А. Тимирязева Дмитрий Рублев:

Если говорить аналогиями, то, подобно Петру Чаадаеву, можно задать вопрос: а что российская общественная мысль дала миру? Мы увидим, что мыслящие люди Азии, Африки, Америки и Европы знают и пытались использовать на практике преимущественно идеи левых мыслителей России. Они не знают Ильина, Бердяева, Булгакова, Победоносцева и Леонтьева, известность получили анархисты Бакунин, Кропоткин и Мичников, марксисты Ленин и Троцкий, эсер Питирим Сорокин, в какой-то степени Сталин. Единственный консерватор, который имел мировую известность - это Федор Достоевский, причем его знают больше как писателя, чем мыслителя.

Герцен пытался провести связь между Европой и Россией, рассказать о той России, которую Европа тогда не знала. Он был голосом этой России, основателем свободной русской печати, первым представителем оппозиционной печати, он говорил и писал на иностранных языках, был вхож в либеральные и социалистические круги стран Европы, был другом и единомышленником Пьера Жозефа Прудона. Тот принцип коллективной собственности, о которой сегодня говорилось, Герцен взял у Прудона.

Герцен первым в Европе выразил идею о праве стран, находящихся за пределами Европы, на свой собственный путь развития, на свой путь к социализму, к более справедливому обществу. В свое время я беседовал с известным исследователем русского народничества, социологом Мануэлем Саркисянцом, который жил в США, Латинской Америке, издавался во многих странах. Он рассказывал мне о латиноамериканских марксистах, которые мыслили, как русские народники, ссылаясь при этом на Ленина и Мао. Это не были народники по мировоззрению, но элемент, близкий русскому социализму Герцена, проявлялся в самых разных движениях во многих странах. Сегодня комплекс идей Герцена может быть актуален для этих стран, но не для России.

Наконец, о связи Герцена с анархизмом. Уже в начале XX века об этом говорили даже российские анархисты, можно вспомнить, например, доклад Владимира Федорова-Забрежнева на Международном анархическом конгрессе в Амстердаме в 1907 году.

Как Герцен определял социализм? Здесь стоит сослаться на работу «Старый мир и Россия», в которой он пишет, что социализм - это общество без правительства. Показательно, что причиной разочарования Герцена системой взглядов Прудона послужила недостаточная анархичность его идей, недостаточная антиавторитарность.

В частности в работе «Былое и думы» Герцен пишет о трудах Прудона: «В растворенные двери реставрированного атриума, без лар и пенат, видится уже не анархия, не уничтожение власти, государства, а строгий чин, с централизацией, с вмешательством в семейные дела, с наследством и с лишением его за наказание; все старые римские грехи выглядывают с ними из щелей своими мертвыми глазами статуи».

А вот определение анархии из письма Герцена, который вслед за Прудоном, выступил за анархическую республику: «...анархия не значит беспорядок, а "безвластие", self-government, - дерзкая повелевающая рука правительства заменяется ясным сознанием необходимых уступок, законы вытекают из живых условий современности, народности, обстоятельств, они не токмо не вечны, но беспрерывно изменяемы, отвергаемы». В работе «Дуализм это монархия» Герцен указывает, что любая государственная власть - это форма отчуждения власти от основной массы населения. «Уверить людей, что они до такой степени слабоумны, что не могут заниматься своими собственными делами, - в этом секрет всякого гувернементализма», - писал он.

Изображение: отдел редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. М.В. Ломоносова

Герцен, подобно Бакунину и Кропоткину, пытался вывести безгосударственную общественную модель из естественных законов природы: «В природе нигде не видно назойливого перста, указующего дорогу, повелевающего, спасающего, покровительствующего». Сопоставим с Бакуниным: «Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам их признает таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой-либо посторонней волей - божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной».

Стоит отметить, что российский анархизм вырос в значительной степени из народнической идеи. Бакунин и Кропоткин были одновременно мыслителями-народниками. Бакунин - основоположник бунтарского течения народничества, который вместе с Герценым говорил об особом пути России к социализму через общину. А Кропоткин - автор одного из проектов народнических программ, кружка чайковцев. Да и в окружении Герцена был один из первых русских анархистов, участвовавший в «Колоколе», Василий Энгельсон.

Не секрет, что Герцен выводил свою модель безгосударственного общества из традиций славян, русского народа, ссылался на общину, на существующий в ней механизм избрания должностных лиц и контроля за ними. Социалистическая модель также соотносилась им с опытом общинного бытия. Безусловно, община идеализировалась им, как и славянофилами-народниками и реформистами-народниками.

И Герцен, и Бакунин писали, что община должна пройти очищение от патриархальных традиций и обычаев, которые в ней существовали, и только в условиях эволюции из нее может вырасти некая кооперативная социалистическая модель. Но, безусловно, Герцен не был анархистом в чистом виде, скорее он относится к либертарно-социалистическим мыслителям.

На традиционные для мыслящей части российского общества вопросы «кто виноват?» и «что делать?» мы в партии даем следующие ответы, выражающие наше политическое мировоззрение. В дополнение к традиционному вопрошанию мы также пытаемся предложить ответ на вопрос «как делать?», с которым к нам часто обращаются единомышленники.

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Все известные письменной истории формации в социально-экономическом и общественно-политическом отношениях имеют схожую структуру в том смысле, что основные средства производства, а с ними и государственная власть принадлежат одной социальной группе (классу), а другие части социума находятся у нее в подчинении и подвергаются эксплуатации. В рабовладельческом обществе власть была у крупнейших рабовладельцев; в феодальном обществе – у крупнейших землевладельцев; в капиталистическом обществе – поначалу у владельцев крупнейших промышленных предприятий, а сейчас, когда деньги оторвались от реальной экономики и стали сами себя воспроизводить за счет спекуляций ценными бумагами, у транснациональных финансовых воротил.

Советское общество в этом отношении не исключение, поскольку средствами производства и всей полнотой власти в СССР реально (не формально) тоже обладала ограниченная социальная группа высокопоставленной партийно-государственной бюрократии, тогда как остальной народ был лишен собственности и политических прав. Такую структуру отношений власти и собственности совершенно напрасно называют социалистической на том основании, что средства производства в Союзе де юре принадлежали государству, то есть якобы всему народу. Ведь государство суть абстракция, воплощаемая в реальную действительность отнюдь не всем народом, а отдельными людьми из плоти и крови – теми самыми партийно-чиновными бонзами. Эта социальная группа и правила страной семь десятилетий, пока постепенно нараставший антагонизм между ней и народом не привел к крушению советского строя и развалу державы.

Cоветский социализм, таким образом, был социализмом лишь на словах, а на самом деле представлял собой классовое общество, в котором «верхи» угнетали «низы», что никак не соответствует идеалу бесклассового общества социальной справедливости. Подлинный социализм, концепцию которого мы разрабатываем в партии, предполагает реальное, а не декларативное, как в СССР, участие в отношениях собственности на средства производства (а значит, и в политической власти) каждого гражданина страны без каких либо исключений.

Все системообразующие предприятия, занимающиеся эксплуатацией природных ресурсов, согласно предлагаемой нами концепции, акционируются в равных долях по числу граждан РФ, включая несовершеннолетних. Каждый становится обладателем одинакового для всех пакета акций, но, во избежание перераспределения а-ля Чубайс , без права распоряжаться ими (продавать, передавать по наследству, отдавать в залог и т.п.). Гражданин лишь владеет своей долей природного богатства и пожизненно, с момента рождения до последнего вздоха получает дивиденды от ее экономического использования. Это справедливо, потому что такое богатство – от Бога и должно принадлежать всем, а не какой-то одной социальной группе.

Другой частью народного хозяйства, подлежащей акционированию по данной формуле, является крупная промышленность, созданная трудом всего народа в советский период. Это тоже общенациональное достояние по своему происхождению и тоже должно быть поделено по справедливости, то есть равномерно между всеми гражданами.

Средние и малые государственные предприятия, приватизированные после крушения СССР, целесообразно оставить нынешним их владельцам. Конечно, сама приватизация была откровенно жульнической, и далеко не всегда сохранение статус кво можно назвать справедливым, но в масштабе национальной экономики это капля в море, не имеющая политического значения. Заниматься ловлей блох, разбираясь с каждым конкретным случаем (за исключением, конечно, самых вопиющих), значит отвлекать силы и время от решения стратегических задач развития.

Создание таким способом института общенациональной (потому что участвуют действительно все граждане поголовно) частной (потому что каждый участвует как физическое лицо, то есть как частник) собственности на основные средства производства означает построение социально-экономического базиса принципиально новой формации, по-настоящему социалистической.

Общественно-политическая надстройка на таком фундаменте неизбежно будет народовластием, согласно железному закону политэкономии, связывающему собственность на средства производства с политической властью – кто владеет основными средствами производства, у того и власть. Коли национальное достояние принадлежит народу, значит, и власть в государстве такая же, народная, иначе не бывает.

Форма государственного управления при этом определяющей роли не играет. Да никогда и не играла – капиталистическую формацию, например, которой по ее природе присуща политическая форма буржуазной демократии (власть денег, покупаемая за деньги ради денег), во Франции упорядочил и консолидировал диктатор, а затем император Наполеон Бонапар т, хотя диктатура и монархия более свойственны предыдущим формациям, рабовладельческой и феодальной. Так и в нынешней России – поначалу, видимо, потребуется диктатура для слома старого строя и построения нового, а затем, вероятно, настанет время демократии, но уже, на новом базисе, не буржуазной, а всенародной.

Совместно базис и производная от него надстройка образуют новую формацию, которую корректно будет называть национальным социализмом (в противопоставление советскому партийно-бюрократическому псевдосоциализму). А поскольку в России львиная доля собственности при пропорциональном ее распределении между гражданами и симметричное участие собственников в политической власти приходятся на этнических русских, национальный социализм в нашей стране следует называть русским. Это нужно и для того, чтобы дифференцировать его от так называемого германского национал-социализма, который на самом деле ничего общего с социализмом не имел.

Таким образом, «что делать» ясно. Делать нужно русский социализм. По нашему убеждению, только эта формация соответствует национально-демографическим и историческим реалиям России, а также удовлетворяет потребность в справедливости, которая, по оценке Достоевского, у русского народа сильнее даже религиозного чувства. Все остальные известные варианты нового обустройства России императиву справедливости не соответствуют, а потому будут эфемерными, неустойчивыми и временными.

КАК ДЕЛАТЬ?

Для построения русского социализма требуется сначала заложить фундамент - , то есть . Затем на новом базисе нужно .

Переход России в новую формацию, будучи революцией по сути, по форме не должен быть травматичным, в отличие от предыдущих революций. В самом деле, нужно лишь поменять собственников основных компаний – отнять собственность у чиновников-олигархов и отдать ее людям по национально-социалистическому принципу. Поскольку число нынешних владельцев статистически незначимо по сравнению с общим количеством граждан страны, серьезного сопротивления экспроприации они оказать физически не смогут. Нужно также учитывать отсутствие у «элиты» какой-либо политической опоры в массах – мало кто захочет защищать право вора владеть украденным имуществом вместо того, чтобы самому получить долю этого имущества при возвращении краденого народного достояния законному владельцу, то есть народу.

Политическая задача сводится к тому, чтобы поменять собственника, тогда как с реформами управления торопиться не стоит во избежание сбоев в существующих народнохозяйственных связях. Если нынешние наемные управляющие предприятиями работают успешно, пусть работают и дальше, но уже на нового хозяина, не на чиновника-олигарха, а на весь народ. В переходный период важнее всего стабильность (там, где это возможно без ущерба политическим преобразованиям), позволяющая избежать революционного хаоса и разрухи.

Естественно, правящая «элита» не отдаст власть и собственность без сопротивления, для преодоления которого на первом этапе национально-социалистической революции, вероятно, потребуется диктатура. Но здесь существует обратная политическая зависимость силы такого сопротивления от полноты , противостоять которой кучка чиновников-олигархов не сумеет, а может, даже пытаться не станет из чувства самосохранения, если только эти люди не захотят рискнуть собственной головой.

Таким образом, нам все ясно – и «кто виноват», и «что делать», и «как делать». Причем главное – «что» и «как». «Виноватят» режим все, кому не лень, тут мы не оригинальны, а вот предлагаемые другими альтернативы сводятся либо к порабощению России транснациональным финансовым капиталом, за которое выступают либералы, либо к реставрации в той или иной форме советских порядков, по которым ностальгируют коммунисты. То и другое для нас неприемлемо, поскольку ведет нацию к гибели.

Единственный выход из нынешнего цивилизационного тупика – русский социализм. И единственно реальный способ построить новую формацию заключается в распространении национально-социалистической идеи в массах, чем мы с соратниками и занимаемся.

Александр Никитин
Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»

Пришло время поговорить о русском социализме – политико-экономической концепции, выдвинутой русскими народниками и эсерами XIX-XX вв — Герценым, Михайловским, Лавровым, Чаяновым. Архетипическим ядром эсеровской концепции является философская теория Канта: «человек не средство, а цель». Из сего, почти буддистского коана или афоризма первых христиан родился «этический социализм». Вместо идеи топить людей и целые классы в крови предлагалось задуматься о социализме, как способе преображения человека и народа в «нечто большее, чем он сам».
Так и появилась на свет эсеровская концепция Новой крестьянской социалистической России. Через героический русский социализм и внимание к нуждам и болезням народов планировалось сделать планету братской, родной и подобной Солнцу.

Сей многообещающий полит-термин почему-то оказался в ново-скифском досье XXI века и никуда из него не желает уходить. Хотя изучение этого будоражащего словосочетания прибавляет нам загадок. Потому что «русский социализм» народников и эсеров ориентировался на социалистическое строительство в крестьянской России после победы революции.

Мечта о Революции жизни

Перед революцией 1917 года общины действительно противостояли, как нарождающемуся капитализму в деревне, так и остаткам царско-дворянской феодальной системы. Столетие социальных экспериментов в нашей стране снесло и субъект, и объект и метод «русского социализма». Значение крестьянских общин (если можно таковыми считать сохранившиеся колхозы) в российской общественной и хозяйственной жизни приближается к нулю. Т.е. с теоретической точки зрения народнический «русский социализм» не более чем красивая эмблема.
Однако «означающее», оторванное от «означаемого», самое по себе необыкновенным образом фасцинирует русского человека образца 10-х гг. XXI века. Гипотетические референдумы и соцопросы дают модели «русского социализма» 70% популярности среди выборщиков. Что эти выборщики хотят, и какое отношение к сему парадоксу имеет народническая и скифская социальная модель?
Можно предположить, что наш «коллективный разум» мечтает о «мобилизационном социализме», когда всё на Руси на короткое время становилось общим, когда солнечными зайцами между самыми далёкими людьми в годы нужды и отчаяния лучилось подлинное тепло и священный свет человеческой души, дружбы и братства. Того, чего российское общество напрочь лишено сегодня. Тайной Силы Русской Души.
Эпохи успеха именно эсеровской экономической модели артельного социализма (разработанные экономистом и социологом Туган-Барановским ), «чаяновских кооперативов» и «хозрасчётов» (НЭП, Косыгинские реформы, «Перестройка») русским людям не особенно памятны. Подлинные герои и Солнечные Русские проступают из «советской мобилизации». Павка Корчагин и положительные персонажи «Вечного зова» считаются олицетворением доблести, удали, чести, братолюбия, благородства и непобедимости. Они представляют собой «моральный императив», пассионарный образец. Это притом, что «Как закалялась сталь» лет 20 уже не показывали и (при этой власти) не покажут по российскому центральному телевидению.
Русский Социализм – это сегодня эстетический лозунг, а не политическая доктрина. Это эвфемизм скифского всадника в будёновке. Но для нашего дела – это скорее плюс, чем минус. Образы и грёзы у скифов первичны, а социальные и экономические модели являются их производными. Так воплощается подлинный субъектевизм Солнечного Русского.
Главное вернуть нашим людям тепло души и непередаваемого счастья – быть братьями и сёстрами в бесконечной священной стране! Стране – максимально наполненной жизненной энергией! Подлинный Русский Социализм!

И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу — будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:

Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад.
(Александр Твардовский «Василий Тёркин. Переправа»)

Мужицкое царство

Но давайте подойдём к русско-социалистической тематике с иной стороны. Архетипы коллективного бессознательного, совпадающие (согласно Карлу Юнгу ) с народной душой, сохраняются в глубине этнического подсознания в течении столетий и даже передаются генетически. (Их так и называют — «генетические архетипы»).
Большинство населения Российской Федерации и стран Содружества живут в городах и мегаполисах, но ментально они по-прежнему остаются крестьянами, потому что тысячелетнее занятие сельским хозяйством вырвать из национальной идентичности не возможно ничем. Ни индустриализацией, ни раскулачиванием, ни опустошением русской деревни.
Люди мечтают о своей потерянной стране.

Как не любить нам эту землю?

Где мне дано весь век прожить,
И эту синь и эту зелень,
И тропку тайную во ржи!
Мне хорошо в твоих раздольях,
Моя любовь, моя земля.
Крестьянка русская в ладонях
Весною нянчила тебя…

(Левашов — Лазарев , песня из к/ф «Крестьяне»)

В 50-х и 60-х гг прошлого века в СССР произошёл реванш этих скрытых сил, короткий, плохо оформленный ответ клюевской Тайной Руси тискам большевистской модернизации. Политический ответ не был до конца сформулировал, он плёлся за хвостом марксистской идеологии. Но…
Но, он был.
На короткое время мы видели Русский Социализм, он выпрыгнул, как алмаз из шахты и освятил гранями-сердцами Евразию и весь мир. А потом опять погас, как уголёк в холодной печи.
В пятидесятых годах прошлого века к власти в России впервые пришли русские крестьяне. Будто нам всем приснилось настоящее Мужицкое Царство из народных сказок и былин о Разине и Пугачёве . Выходцы из деревни предстали образцовыми субъектами и «лекалами» для подражания, первыми среди советских людей. И их подспудные чаяния незамедлительно получили оформление в политике, экономике и культуре СССР, да и всего мира. Потому что именно они сделали СССР-Россию глобальной державой. Во главе Советского Союза на «золотой царский стол» сел курский мужик Никита Хрущёв . Главным и центровым литератором страны прогремел смоленский крестьянин Александр Твардовский. А вслед за ним изысканные и яркие крестьяне-писатели: Распутин, Шукшин, Белов, Абрамов , сказатель Шергин . Ну, а выше всех вознёсся гжатский парень с детской улыбкой Юрий Гагарин . Серьёзная красавица Валентина из деревни Большого Масленниково совершила первый и последний космический женский полёт в одиночку.
Сбылась вековая грёза народников и эсеров, мечтавших, что страной однажды будут управлять русские крестьяне. Сотни лет до этого — не русские и не крестьяне, а тут будто сказка поскакала по Руси галопом…
Мужицкое Царство во многом хаотично и бессознательно пыталось высказать «Русский социализм».
В первую очередь, пошли в разнос тюрьмы и остроги, ненавистные мужикам тысячи русских поколений. Миллионы узников возвратились домой.

Освободились евразийцы Пётр Савицкий и Лев Гумилёв, лидер партии левых эсеров Ирина Каховская.
Вернулись на Родину репрессированные народы.

Геоэкономика и геополитика Мужицкого Царства
Произошла вторая отмена крепостного права, невиданное дело — жителям села вернули паспорта и разрешили путешествовать по стране! Ничего подобного при сталинском режиме и представить было невозможно!
Дальше начался собственно социализм (потому что в при Ленине и Сталине у нас был конечно же государственный капитализм). Верховная власть возможно впервые за тысячелетия повернулась лицом к народу. Началось массовое бесплатное жилищное строительство. Всеобщее медицинское обслуживание и образование именно тогда подняли на небывалую высоту.
Страна разделилась на макрорегионы-совнархозы. Именно они получили реальную экономическую власть. Тем самым у национальных элит союзных и автономных республик был выбит главный рычаг и кошелёк для потенциального сепаратизма. Теперь нацреспублики отвечали за культурное и мемориальное наследие народов, т.е. занимались своим главным и необходимым делом. А в СССР возникла сложная ассиметричная организация по национально-региональному принципу.
Идеи народников-статистиков Колосовского, Александрова , антропогеографа Вениамина Семёнова-Тяньшаньского по замене в стране-вселенной неуклюжего отраслевого хозяйствования на региональное районирование подарили Советскому Союзу настоящий экономический всплеск. Выяснилось, что делать дела самим, не озираясь всё время на Москву, выгодно и привлекательно для инициативных и активных людей в советской промышленности.
Времена «хрущёвской оттепели» оказались последний попыткой не просто «внести жизнь» в наше село. По сути колхозников-целинников провозгласили «передовым авангардом» всей советской цивилизации. «Мужик в гору пошёл» и начал с удовольствием и по делу играть в стране главные роли. Сельское хозяйство на короткое время оказалось в центре «повестки дня» России- Евразии. Фильм «Иван Бровкин на целине» Лукинского о жизни тракторной бригады снискал невероятную популярность. Леонида Харитонова — исполнителя главной роли женщины России признали эталоном русского мужчины. Тысячи женщин мечтали иметь «от такого «Ивана» детей»!
Словно бы съёмочная группа попала в «точку нуменозности» коллективного бессознательного народа.

Бригады целинников — это совсем не колхозы в обыденном значении этого слова. Колхоз — это зона оккупации коммунистическим государством крестьянской общины. Целинники хозяйствовали артелью, хотя сами себя так не называли. Частное, «куркульское» отношение к труду не поощрялось, но и роль государства в управлении артелью была сведена к минимуму семилетнего плана. В артелях царствовала общественная и трудовая инициатива. В целинном энтузиазме мы узнаём и прозрения Кропоткина и экономические выкладки Кондратьева. Но знатоки назовут и точный идейный источник «артельного» или «ватажного» социализма. Это экономическая программа партии левых эсеров, разработанная членом её ЦК Сергеем Рыбиным-Луговым , возглавлявшим в 20-х гг. крупнейшую в России артель «Муравейник». И Кропоткин и Рыбин признавали артель исконным русским способом хозяйствования. Но расцвела она — при освоении Целины.

Хрущёв считал, что почин целинников даст стране людей нового характера. Активно-социалистических, волевых, свободных и открытых, как степь. По сути Целина планировалась, как полигон, специальная земля, рождающая не только хлеб, но и тип грядущего советского человека.
Официальной (хотя неформальной) идеологией СССР в пятидесятых-шестидесятых предстал не марксизм и не «культ чёрной земли» (как можно было бы от бывших «лапотников» ожидать), но Русский Космизм. Идея всеединства и покорения Вселенной, сформулированная Гагариным-Фёдоровым, Константином Циолковским, Владимиром Соловьёвым и Владимиром Вернадским взбудоражила и одухотворила советскую молодёжь. Ею бредили молодые авиаконструкторы и атомщики, писатели и геологи. Знамя Русского Космоса превратило СССР в наиболее привлекательную страну-модель для подражания народов всего мира. Первые советские космонавты сделали для этого больше, чем тысячи танков и самолётов. В шестидесятые равняться на Русских в мире стало страшно модно!
Во внешней политике Советский Союз взял на вооружение изначальную эсеровскую концепцию национально-освободительной борьбы народов мира за свободу жить на своей земле по своим законам. Это дало огромные плоды, когда треснули западные колониальные империи. Во всём мире на Русского смотрели, как на Освободителя и Избавителя от европейского и американского гнёта и рабства.
Преимущество США над СССР в ядерном вооружении казалось катастрофическим, американцы имели в десятки раз больше боеголовок и в случае реального конфликта готовились реально уничтожить нахрапистое Мужицкое Царство.
Генсек и ГлавМужик Никита Хрущёв начал внешнюю политику, больше похожую на игры в кости с чертями на кладбище. Через эксцентричные выходки и личные пиар-компании на территории противника (внутри США), через жесточайший взаимный шантаж «Карибского кризиса» наши вышли с прибылью. Русский мужик-хитрован по сути развёл и запугал геополитических врагов, имея на руках весьма слабые карты.
Мы далеки от идеализации «Оттепели» или лично Хрущёва. Но если судить объективно, то можно вычленить, что «народническая идея» впервые проросла через государственный (в данном случае большевистско-марксистский бетон). И принципы Русского понимания Социализма начали кристаллизоваться, словно удивительные цветы соли вокруг брошенного в волшебное озеро Эльтон банального гвоздя.

Эсеровский реванш

Никита Хрущёв своим полным отсутствием классического образования (а Ленин имел университетское, а Сталин — семинарское) воплотил в себе «чвенгуровскую мечту» платоновского персонажа Копенкина . Сей достойный красный рыцарь мечтал, чтобы с России, как со степи вынесло все зёрна пришлой романо-германской цивилизации, все её сорняки и пустоцветы. И чтобы Земля сама родила из себя самоя Новое и Иное, Родное. Своё.
Поэтический образ прекрасен, но не совсем верен. У Хрущёва и у «крестьянской сети», неожиданно воспарившей над Русью, будто невод, вынутый из тёмной реки, была идеология или крипто-идеология.

Семена «земли и воли», разбросанные партией социалистов-революционеров по «большакам», деревням и хуторам нашей Равнины, не могли не пустить корней и не дать урожая. 40 лет спустя после разгрома эсеровских партий.
К концу своего правления, Никита Хрущёв совершил административно-политическое решение, повергшее советскую бюрократию в шок, и ставшее, возможно, главной причиной его отставки. Мужицкий царь потребовал разделить коммунистическую партию на городскую и сельскую!
Что отсылает нас к 6 июля 1918 года — к лихим временам зари красной власти. Когда «рабочая» советская партия большевиков «съела» «крестьянскую» советскую партию левых эсеров. А Хрущёв предложил фактически крестьянскую партию восстановить!
Такие революционные решения не возникают от волюнтаризма или помешательства (что приписывали генсеку, свергнувшие Хрущёва его же собственные политические халдеи). Мы констатируем, что у Никиты Сергеевича и у «тайной крестьянской сети» имелся достаточно внятный план внутренних и внешних приоритетов, своеобразное видение будущего Русской Цивилизации. Данную систему евразийцы-народники и Новые Скифы именуют «Русским Социализмом», а корнями она уходит к народникам XIX века, к эсерам, скифам 1918 года, к «крестьянским поэтам» и левым евразийцам.
Мужик на кремлёвском троне с сочной фамилией «Хрущёв» имеет к нашей доктрине непосредственное отношение. Иное дело, что по своему мужицко-народническому темпераменту Никита Сергеевич скрывал и юлил и прятал собственные политические взгляды до последней возможности.
Есть свидетельства троцкистских взглядов и связей Хрущёва в эпоху крутой партийной борьбы 20-х гг. Но реального «троцкизма» (кроме яростных и часто неуклюжих методов «перманентной революции») в хрущёвской «крестьянско-космической» программе не было. Частично он продолжал госполитику, доставшуюся ему в наследство от драконовских режимов Ленина, Сталина и романовской династии: в Новочеркасском расстреле рабочих, в повышении налогов, в гонении на религию, мы никогда не разглядим ни Михайловского, ни Спиридонову.
Но человек родившийся в курской деревни Калиновка, не мог с молоком матери не усвоить понятные и приятные деревенскому люду лозунги партии социалистов-революционеров. Потому что, всё что делал Хрущёв во времена «оттепели» (все его личные, а не взятые в наследство от Сталина государственные «ноу-хау») так или иначе совпадает именно с эсеровским идеологическим багажом. И ничего удивительного тут нет. Народники десятилетиями «ходили в народ», в эсеровских партиях состояли миллионы людей, социал-революционные философы, статистики, социологи, экономисты и литераторы произвели фантастическую работу по формулированию собственно русских социалистических чаяний, грёз, заветов и наказов Крестьянской Руси. И какой ещё социализм мог понять и строить русский крестьянин, взявший наконец власть над бескрайней землёй!?
Но историк «скифства» Ярослав Леонтьев недавно принёс нам даже не подтверждение догадок, но информационную бомбу:
Юноша-свет-Никита начинал свою политическую карьеру в 1918 в юзовской (донецкой) дружине левых эсеров! Как Сергей Есенин … Когда партия «приказала долго жить» остался с большевиками. Но как только «большевистский огонь» выпаленный донельзя сталинской имперской политикой, ослаб… Пламень тайной крестьянской Руси, прятавшийся словно аленький сердечный цветок под шубами государственного торфяника, прозрел и вырвался наружу!

Махно на хрущёвской даче

Крестьянский народнический отчаянный сполох из-под-земли поразил мир и лучинами русских космических кораблей осветил небесную сферу до порога Венеры и Марса! И сгорел как Гагарин! От искры с ободов у крестьянина, собравшегося на Луну, запылала телега. Кони понесли и сожгли в стратосфере вековую мечту русского народа о Мужицком Вселенском Царстве. О Звенящем «сороком сороков» над планетой Русском Социализме.

Социолог Александр Прохоров указывает на схожесть политической судьбы Хрущёва и Павла I. Они хотели развивать общество, а общество «играть в активность» уже не хотело. Они пытались «фасцинировать» правящую элиту на подвиги, сопоставимые с первыми крестовыми походами, но партийная и дворянская аристократия не желала и не доверяла новым революциям. И Павел и Никита желали реально помочь (и многое сделали) для улучшения жизни простого народа. Но в решительный момент борьбы за власть народ их не поддержал.
Что есть трагедия пассионариев на троне, среди ленивых и лживых царедворцев, во главе народа, уставшего воевать и строить.
Ведь, как мы уже указывали Русский Социализм Изучаемый нами элемент существует лишь при очень высоком электрическом напряжении. При слабом — вы его никогда не увидите и не получите!
Хрущёв, способствовавший выводу советов из сталинского анабиоза, поощрявший самоорганизацию населения в дружины, стройотряды, бригады и ТОСы всё равно так и остался государем чиновников. Центровая бюрократия, до смерти ненавидевшая экономический почин совнархозов и целинников, вольные нравы «оттепели» прогнала своего вождя, будто царя Эдипа.

Наш крипто-эсер и крипто-скиф Никита Хрущёв, сброшенный «героями застоя» с мужицкой «Царь-Горы» доживал свой век на партийной даче. Говорят, что туда к нему ездил Владимир Высоцкий, и вместе они рассуждали о судьбах национального искусства. При Хрущёве все эти барды и поэты, как продолжатели дела акынов, ашугов, гусанов и слепых гусляров распелись соловьями. И якобы дед-Никита читал молодому барду стихи Нестора Махно. Он мог себе такое позволить. Генерал, живший посреди Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Выходец из левоэсеровской дружины бандитско-рабочей по сию пору Юзовки (Донецка). Рождённый на курской магнитной аномалии, в самой матке крестьянской Руси.

Проклинайте меня, проклинайте,
Если я вам хоть слово солгал,
Вспоминайте меня, вспоминайте,
Я за правду, за вас воевал…
За тебя угнетённое братство,
За униженный властью народ,
Ненавидел я чванство и барство,
Был со мной за одно пулемёт.
И тачанка, летящая пулей,
Шашки вверх, ошалелый «подвысь!»
Почему ж от меня отвернулись,
Те, кому я отдал свою жизнь?
В моей песне ни слова упрёка,
Я не смею народ упрекать,
Почему же мне так одиноко?
Не могу рассказать и понять.
(Нестор Махно)

Скончался Никита Сергеевич 11 сентября 1971 года в День Усекновения Главы Иоанна Предтечи. За 30 лет до сего срока в Орле в Медведевском лесу расстреляли лидера партии левых социалистов-революционеров Марусю Спиридонову. 11 сентября. Те, кто разбирается в знаках священной хронологии, поймут всё и сразу.
А в декабре 1971 года скончался поэт-символ последней русской крестьянской культурной революции — Александр Твардовский, затравленный лучшими брежневскими цепными писателями. А Василию Шукшину окончательно запретили снимать «Степана Разина». Сундук «духа народного» крепко захлопнулся.

Коммунизм, 1980

Главным флагом «хрущёвском мобилизации» всё же были ни космос, ни индустриальный рывок без ГУЛАГа и не Целина. Главным своим делом Царь-Мужик считал «построение коммунизма при жизни нынешнего поколения». Это был основной проект, вокруг него вертелся весь пафос красной пропаганды, на мечту, как на ось накручивали экономические «семилетки».
В исторической перспективе промышленно слаборазвитый и малонаселённый Восточный блок проигрывал индустриальной и демографической мощи Запада. Умные люди это поняли ещё в 60-е годы. Как лихая тройка рано или поздно устанет гнаться за добротным дилижансом, запряжённым двенадцатью лошадьми. Нужен был экстренный рывок. Требовалось создание технологий, способных революционным образом изменить мир. Потомки русских крестьян, новые Кулибины и Ломоносовы ещё в шестидесятые такие технологии изобрели. Термальные и летающие электростанции, производящие дармовую энергию, прообразы «наноботов», чертежи «Бурана», «оргоружие» Спартака Никанорова , планы лунных и подводных городов и ферм. Реализация этих проектов в корне изменила бы облик мира, вывела СССР в технологические лидеры и, о, да, позволила бы советскому народу прикоснуться к коммунистическому изобилию товаров и услуг. Собственно так и планировалось, что работать будут роботы, а люди-товарищи будут друг другу услуги оказывать. СССР собирался первым войти в эпоху постиндустриального общества. Но для запуска актуальных по сию пору проектов необходима экстренная мобилизация всего общества. Именно мобилизации требовали Хрущёв и молодые «космисты» из Академгородка, Дубны и Байконура.
Пришедшие на смену Никите вожди совершили настоящее цивилизационное предательство. Они пошли с Западом на Большую Сделку 1972 года. Советский Союз давал Европе нефть и газ, становился её «сырьевым придатком» и частью глобальной экономики. В обмен нашему обществу дали возможность долгожданного покоя в гонке Холодной войны, наступило странное перемирие, именуемое электробатареечным словом «разрядка». Гениальные русские коммунистические технологии засунули на полки, а Запад и США сконцентрировались и совершили свой капиталистический постиндустриальный рывок.
Дальнейший экономический крах СССР мы обсуждать не будем. Ведь эта статья о Русском Социализме.
Нас же предельно интересует каким представляли его реализацию во времена провозглашения «немедленного построения коммунизма»?

Страна Муравия

Однажды Берия спросил Никиту Хрущёва: «Каким ты видишь коммунизм?». Ответ Никиты Лаврентия Павловича рассмешил. Конечно, каким же мог видеть квинтэссенцию социализма курский «смерд»: «Мяса должно быть, много, молока, народ наш голодал, он ни в какой еде и одежде не должен нуждаться». Берия считал себя интеллектуалом, а «Хруща» — «кабаном» и «колхозаном». Горько он поплатился потом за презрительную недооценку.
А по хрущёвской оговорке, как по капли вина из кувшина, мы, по-структуралистски, можем судить о том, что вкладывали в загадочное слово «коммунизм» русские крестьяне, чем они наполняли эту политэкономическую категорию.

Мужики понимали социализм и коммунизм, как Рай, как Тридевятое сказочное царство, где «молочные реки и кисельные берега». Где хребты из мяса, а огурцы и кукуруза размером с дом (как в «Солнечном Городе» Николая Носова ). В этом Беловодье жить легко и сытно, там работают лишь чудо-звери или невидимые чудо-машины (настолько невидимые, что сами картошка с рыбой на стол укладываются). «Умные печи» выносят на Свет Божий готовые томлёные пироги и кулебяки.
Чтобы стоял, как в царском доме, всегда накрытый стол, всегда с семью различными кушаньями: хлеба, мяса, яблок и иных подобных вещей… В Царстве надо лишь не забывать благодарить незримых хозяев и оказывать чудо-зверям время от времени магические услуги. Да, и не есть по целому блюду, а откусывать по кусочку. И всё. Жить при коммунизме будет русский мужик, как у Христа за пазухой.
В поисках Тайного Праведного Царства крестьянин наш — с изначала Руси. Староверы-каменщики с Алтая, молокане и духоборы с известковых рек Армении, поморы из Студёного моря многое могли бы рассказать о путешествии за Птицей Удачи в Леденец, в Лукоморье, в Град Святого Духа, в Белую Индию.
Русские поддержали эсеров и большевиков, потому что комиссары, будто детям, пообещали народу показать сию Волшебную Страну.
По сути вся жизнь «нашего человека» построена на розыске священного царства. Мама и бабушка нам рассказали о нём в детстве. А герою поэмы Твардовского Никите Моргунку рассказал дедушка.

Ведёт дорога длинная Туда, где быть должна

Муравия старинная Муравская страна.
Земля в длину и в ширину кругом своя
Посеешь бубочку одну — и та твоя!
И никого не спрашивай, себя лишь уважай,
Косить пошёл — покашивай, поехал — поезжай!
И всем крестьяниким правилам Муравия верна!
Муравия-Муравия Хо-рошая страна!

И бродил тёзка Хрущёва, покуда стояла сила в ногах, ища в ускользающих просторах России народное крестьянское счастье. Наблюдая скрипучие телеги, увозящие кулаков с семьями на Соловки, бродя среди цыган и бывших попов, среди столбов и тракторов, свадеб и похорон, сторожей и яблоневых садов, потеряв доброго коня, напившись синем дымом, встретив то ли Сталина, то ли Наполеона верхом на коне, обдумав все русские думы, горестно возвращается Никита в колхоз…

Страны Муравской нету, мол. Как так? А просто так.
Была Муравская страна и нету таковой.
Пропала, заросла она травою-муравой.

Герои Твардовского не успокаиваются, продолжают пошуки. На войне, в аду, в смутных мыслях о родной сгоревшей деревне, продолжают искать Страну-Из-Которой-Течёт-Жизнь. Муравию — засеянную благодатной травой-муравой вечной весны.

Дар мёртвого богатыря

Грезится, стучится, ломится к нам из национальных снов Красный Чевенгур, Королевство Золотого Петушка, Китайская сторона Зелёной свежести.
В заиндевелой бесприютной земле среди самой страшной войны солдат Василий Тёркин получает в подарок от танкистов гармонь их погибшего командира. Усталые, измученные, осатаневшие и голодные русские люди, застрявшие в военной пробке неожиданно получают инъекцию стихии чистой жизни, будто безнадёжно больные цынгой вбирают в себя под небесной капельницей приход миллионов витаминов. Бесплатного счастья, сопоставимого с нисхождением на автоколонну потока Святого Духа.
Играет гармонь:

Только взял боец трехрядку,

Сразу видно — гармонист.
Для началу, для порядку
Кинул пальцы сверху вниз.

Позабытый деревенский
Вдруг завел, глаза закрыв,
Стороны родной смоленской
Грустный памятный мотив,

И от той гармошки старой,
Что осталась сиротой,
Как-то вдруг теплее стало
На дороге фронтовой.

От машин заиндевелых
Шел народ, как на огонь.
И кому какое дело,
Кто играет, чья гармонь…

И забыто — не забыто,
Да не время вспоминать,
Где и кто лежит убитый
И кому еще лежать.

И кому траву живому
На земле топтать потом,
До жены прийти, до дому, —
Где жена и где тот дом?

Плясуны на пару пара

С места кинулися вдруг.
Задышал морозным паром,
Разогрелся тесный круг.

— Веселей кружитесь, дамы!
На носки не наступать!

И бежит шофер тот самый,
Опасаясь опоздать.

Чей кормилец, чей поилец,
Где пришелся ко двору?
Крикнул так, что расступились:

— Дайте мне, а то помру!..

В пляске, словно в обрядовой игре, будто из бабкиного ларца достаётся потерянная в детстве страна. Василий Тёркин получил в дар от покойника волшебную гармонь. Инструмент обретается из Мира Мёртвых по всем канонам русского эпоса, ведь и в сказке «гусли-самогуды» сделаны из человеческих жил.
Гармонь Василия Тёркина — это Русский Социализм. Дар русских пращуров, благодарных богатырей, живущих в привольной пресветлой стране за полями, за лесами, за горами. Куда идти-не дойти, куда скакать-не доскакать…
Дар родных людей, отмучившихся за святое общерусское дело, переполненный сладкой кашей Горшочек-Вари. Словно медный котёл судьбы скифского царя Арианта он щедро кормит наших людей стихией чистейшей жизни. Гармонь, как Летучий Корабль несёт измученных советских солдат в Царствие Небесное. Вдыхает в них неодолимую Силу. Дарует «золотой ярлык» на победу в изначально проигранной войне.
«Волшебные технологии» коммунизма из той же серии. Они как Рог Изобилия С-Той-Стороны. Они будто радио для общения с ушедшими вдаль русскими поколениями…
Однажды пращуры (по предсказанию Николая Фёдорова ) воскреснут. Однажды они помогут Солнечному Русскому построить Царствие Божие на земле.
Ведь Русский Социализм никуда не делся — он кровная часть нашей идентичности, самости. Он вечен, пока на планете живут Русские. Русский Социализм — в каждом из нас! За него по-прежнему готовы проголосовать от 70 до 90 процентов отечественных выборщиков.

Это не коллективное помешательство и не блажь. Ведь русский крестьянин по своему характеру рационален, прижимист и чёток. Он понимает космизм, как конкретную вещь:
Если эта Земля-целина освоена, то надо полететь и распахать Новую Землю! Найти заветную планету Муравию!

И пошел, пошел работать,

Наступая и грозя,
Да как выдумает что-то,
Что и высказать нельзя.

Словно в праздник на вечерке
Половицы гнет в избе,
Прибаутки, поговорки
Сыплет под ноги себе.

Русский социализм…
По-моему — всё только начинается!
Пляшем, строим и летим!

Павел Зарифуллин

Идея социализма до сих пор остается привлекательной для огромного количества наших сограждан. Одни видят в ней возврат к «стабильному» прошлому, другие – устремленность к «светлому» будущему. Некоторые собираются использоваться «технологии» социализма в национально-государственных интересах. Для того, чтобы понять перспективы этой идеи необходимо проследить исторический путь социализма в России

Социализм (от лат. socialis, т. е. «общественный»), как явствует уже из названия, есть политико-экономический порядок, основанный на преобладании общества. В рамках социализма и личность, и государство рассматриваются как нечто подчиненное, призванное выражать лишь волю коллектива. В этом его главное отличие от консерватизма, выдвигающего на первый план государство, и либерализма, ставящего во главу угла личность.

На практике же реализация социализма приводила либо к гипертрофированному усилению государства (коммунисты), либо к определенному смягчению индивидуализма либерального строя (социал-демократы). Это обусловлено тем, что социализм ставит перед собой сугубо утопические цели. Огромная масса людей не может управлять общественным развитием, это под силу лишь вождям, а также группам, либо специализирующимися на управлении (чиновничество), либо обладающими элитарным статусом, который дает им большое материальное состояние и высокое образование (аристократия, буржуазия). Поэтому указанные группы неизбежно перехватывают лозунги и технологии социалистов, используя их в собственных целях. Утопия социализма предполагает либо отмирание государства (марксисты), либо его отмену (анархизм). В системе марксизма социализм объявляется всего лишь первой фазой коммунизма, который неизбежно должен привести к отмиранию государств, наций, семьи.

Совершенно очевидно, что данное положение делает социализм неприемлемым с точки зрения консерватизма. В то же время социалисты выдвигают положение, которое привлекательно для консерватизма, естественно, при условии его соответствующего переистолкования. Речь идет о требовании покончить с эксплуатацией человека человеком, сплотив общество в деле решения важнейших задач духовного, политического и экономического характера. Действительно, согласно консерватизму, противоречия внутри нации (государства, империи) должны быть минимальными, что невозможно без существенного ограничения эксплуатации, которая эти противоречия и порождает. Поэтому данное требование социализма часто берется на вооружение различными течениями в консерватизме. Так рождаются теории «религиозного», «национального», «государственного», «феодального» и т. п. социализма.

В России развитие социализма представляло собой довольно сложный и специфический процесс. Социалистические идеи стали проникать в нашу страну в 30-е годы XIX века с Запада. Русская образованная публика знакомилась с трудами известных социалистов-утопистов – Ш. Фурье, Р. Оуэна, К. Сен-Симона. Это подвигало ее к довольно-таки радикальным требованиям. В 1845 году мелкий чиновник МИД России М. В. Буташевич-Петрашевский организовал кружок, участники которого стояли на позициях, близких к социализму. В начале деятельность кружка носила чисто просветительский характер. Затем петрашевцы пришли к мысли о необходимости вооруженного восстания и стали вести соответствующую организационную работу в войсках. В результате кружок оказался разгромлен полицией. Так почти с самого начала своего существования отечественный социализм показал себя врагом русской традиции.

Между тем на первых порах он еще сохранял много традиционных и национальных черт. Один из ведущих теоретиков т. н. «революционной демократии» А. И. Герцен, создал теорию «русского социализма». Согласно ей Россия должна была придти к осуществлению социалистической утопии через общину. Сохранение общинных институтов рассматривалось как благо, резко отличающее нашу страну от буржуазно-индивидуалистического Запада. Именно Россия, по мысли Герцена, станет первой страной, где восторжествует социализм. Признавая самобытность России, Герцен в то же время придавал ей какой-то примитивный характер: «В нравственном смысле мы более свободны, чем европейцы, и это не только потому, что мы избавлены от великих испытаний, через которые проходит развитие Запада, но и потому, что у нас нет прошлого, которое бы нас себе подчиняло. История наша бедна…». Он считал общинную жизнь примитивной и лишенной какого-либо структурного многообразия. Это «обстоятельство» должно было облегчить всей России переход к уравнительному распределению.

Идеи Герцена легли в основу идейно-политического движения народничества, которое смогло создать сильные организационные структуры – «Земля и воля», «Народная воля», «Черный передел» и др. Народники считали, что Россия может придти к социализму, минуя капитализм, ведь у нее сохранились социалистические, по своей природе, институты – община и артель. Любопытно, что их взгляды на судьбы русского социализма совпадали со взглядами Маркса, которые сложились у него в поздний период. Маркс был уверен, что социализма нельзя достичь без длительного периода развития капитализма. Итогом его станет возникновение мощного рабочего класса, который обобществит собственность. Но для России Маркс делал исключение, ввиду наличия у нее общины, готового социалистического института. Эти мысли он высказал в своем письме к В. Засулич.

Народники иногда выдвигали требования самобытно-традиционалисткого характера (например, созыва Земского собора). Они часто именовали себя русскими патриотами, но зачастую сводили весь свой патриотизм к критике якобы онемеченного чиновничества и требованию предоставить свободу «угнетенным» меньшинствам, в первую очередь, полякам. Монархия объявлялась ими в качестве образования, чуждого русскому народу и выросшего из «византизма», «татарщины» или «германства». По сути, их «патриотизм» оборачивался отрицанием необходимости сильной национальной государственности. Характерно, что среди народников было очень сильно влияние идей анархизма, а некоторые вожди народничества были откровенными анархистами (такие, как М. А. Бакунин).

Многие народники прямо отрицали необходимость патриотизма. М.В.Буташевич-Петрашевский утверждал: «Социализм есть доктрина космополитическая, стоящая выше национальностей: для социалиста различие народностей исчезает, есть только люд». Он полагал, что в будущем все различия между народами исчезнут. Народник П. Л. Лавров писал: национальность сама по себе «не есть враг социализма как современное государство; это не более, чем случайное пособие или случайная помеха деятельности социализма». Иногда социалист может даже выставлять себя «ревностным националистом» с тем, чтобы привлечь своих единоплеменников к идеям социализма. Но в результате воплощения этих идей национальные различия будут преодолены, станут всего лишь «бледным преданием истории, без практического смысла». А вот мнение народника Л. Н. Ткачева – социалист «с одной стороны... должен содействовать всему, что благоприятствует устранению перегородок, разделяющих народы, всему, что сглаживает и ослабляет национальные особенности; с другой он должен самым энергичным образом противодействовать всему, что усиливает и развивает эти особенности. И он не может поступать иначе».

Космополитизм развивался в рамках социализма (как зарубежного, так и отечественного) не случайно. Он был обусловлен идеей преобладания социального начала. Различные общественные группы в разных странах и у разных народов одни и те же. Везде есть своя аристократия, свои купцы, свои наемные рабочие и т. д. Различия между ними обуславливает национальная специфика, которая защищается государством. Именно государство, возвышаясь над социальными группами с их узкими интересами, способно видеть и выражать то общее, что присуще аристократу, предпринимателю и рабочему. Это общее отличает их от аристократов, предпринимателей и рабочих, которые принадлежат к иному народу. Если же над государством возвышается либо общество (социализм), либо группы его индивидуумов (либерализм), то народы перестают замечать разницу между социальными группами в своей стране и за рубежом. Они будут неизбежно стремиться к космополитическому всесмешению. А партии, которые выдвинут идею преобладания общественного или личного начала, неизбежно будут выступать в роли космополитических партий.

В 80-е годы XIX начинается формирование марксистского крыла в российском социализме. Возникает группа «Освобождение труда», возглавляемая бывшим народником Г. В. Плехановым. Наконец, в 1898 году проходит I съезд Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). Российские марксисты считали, что победа социалистической революции возможна только после того, как капитализм полностью исчерпает свои потенции и превратит большинство в пролетариат. Тогда пролетарское большинство достаточно легко свергнет буржуазию. Такова была общая схема, которая, однако, разными марксистами истолковывалась по-разному. «Правое» крыло РСДРП, т. н. «меньшевики» (Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, Ю. О. Мартов и др.), считало, что период развития капитализма должен быть достаточно долгим. Длительное время власть должна принадлежать буржуазии, которая свергнет самодержавие при помощи рабочего класса (крестьянство меньшевики не считали революционной силой) и проведет необходимые либерально-демократические преобразования.

Левое крыло («большевики») во главе с В. И. Лениным считало, что Россия уже достаточно шла по пути капитализма. Можно и нужно бороться как против самодержавия, так и против капитализма. Но это возможно лишь при условии союза рабочего класса и крестьянства.

А «центрист» Л. Д. Троцкий не надеялся ни на буржуазию, ни на крестьянство. Он возлагал свои чаяния лишь на западный пролетариат.

Для марксистов был характерен капитализм, который носил у них гораздо более радикальный характер. Так, Ленин писал: «Пролетарская партия стремится к сближению и дальнейшему слиянию наций». Согласно ему, «национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии».

В начале XX века в России возрождается народничество, которое было разгромлено полицией. В 1901-1906 гг. формируется Партия социалистов-революционеров (ПСР, лидеры – В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев и др.). В отличие от старых народников, эсеры признавали, что Россия все же вступила в капиталистический период своего развития. Но при этом они считали, что сам капитализм затронул российское общество весьма поверхностно. Особенно, это касается деревень, где сохраняется община и мелкое крестьянское хозяйство, в массе своей, трудовое. Именно в аграрной сфере произойдет рождение новых социалистических отношений, которые станут возможны благодаря национализации земли, ее уравнительного распределения и последующей кооперации. На всем протяжении своего существования от эсеров откалывались различные левые и «правые» группы (максималисты, эсеры-интернационалисты, народные социалисты).

В 1917 году, после Февральского переворота, эсеры превращаются в самую массовую и влиятельную партию – благодаря своей опоре на крестьянство. Летом 1917 года в ней состояло около миллиона человек. Тем не менее, ее руководство так и не сумело выработать свой, самобытный взгляд на судьбы социализма и России. Эсеры пошли за гораздо более слабыми, в организационном отношении, меньшевиками. Последние убеждали в необходимости длительного этапа развития капитализма (при наличии самой широкой и социально ориентированной демократии). Но меньшевики и эсеры не учли поляризации российского общества. Оно разделилось на тех, кто был готов принять радикальную программу большевиков, и на тех, кто был готов к радикальному противостоянию Советам – в рядах национал-либерального Белого движения.

Эсеры и меньшевики пытались стать «третьей силой», предлагающей демократический вариант выхода из системного кризиса. При этом они выступали за ослабление государства в пользу общественных структур. В этом они были гораздо левее большевиков, которые для сохранения своей власти вынуждено усиливали воздействие государственных механизмов. При этом эсеро-меньшевики упрекали большевиков в возрождении самодержавия и национальном изоляционизме (согласно им, движение к социализму возможно было лишь как движение всего мирового пролетариата, которому еще только предстоит сформироваться полностью).

Особую их ярость вызвало использование в Красной Армии военных специалистов, начавших свою карьеру еще в царское время. В этом они «перетроцкистили» самого Троцкого, который (из соображений прагматизма) был сторонником активного привлечения спецов. На заседании ВЦИК от 22 апреля 1918 года предложение Троцкого об использовании офицеров и генералов старой армии было встречено критикой как «левых коммунистов», так и «правых» меньшевиков. Лидеры последних – Ф. Дан и Мартов обвинили большевиков чуть ли не в блоке с «контрреволюционной военщиной». А Мартов вообще заподозрил Троцкого в том, что он расчищает путь для Корнилова.

В апреле 1918 года меньшевистская газета «Вперед» открыто солидаризировалась с «левыми коммунистами», протестующими против укрепления трудовой дисциплины на предприятиях, не подвергнувшихся национализации: «Чуждая с самого начала истинно пролетарского характера политика Советской власти в последнее время все более открыто вступает на путь соглашения с буржуазией и принимает явно антирабочий характер… Эта политика грозит лишить пролетариат его основных завоеваний в экономической области и сделать его жертвой безграничной эксплуатации со стороны буржуазии». Меньшевики встретили в штыки объявление новой экономической политики, расценив эту совершенно своевременную и прагматическую меру как капитуляцию перед буржуазией.

Массы не приняли эсеровско-меньшевистского «третьего пути» и Россия пошла по пути, предложенному партией большевиков. В 30-х годах И. В. Сталин (в ожесточенной борьбе с троцкизмом и другими ультралевыми течениями) направление этого пути существенно скорректировал, использовав социализм в качестве мощного рычага для создания сильного государства. После его смерти развитие социалистической теории в СССР практически завершилось, что ввергло страну в состояние застоя. В 80-90-е годы оно закономерно завершилось крушением советского социализма.

Александр Елисеев

История России XVIII-XIX веков Милов Леонид Васильевич

§ 3. Зарождение «русского социализма»

Европейские социалистические идеи и русское общество. Вторая четверть XIX в. была временем быстрого распространения в Европе социалистических идей, которые обретали силу во Франции, Англии и в германских землях. Разновидности социализма находили выражение в сочинениях мыслителей, политиков и модных писателей. Труды Сен-Симона, Ф. Р. Ламеннэ, Ш. Фурье, В. Консидерана, Э. Кабэ, Б. Дизраэли, Р. Оуэна, Жорж Санд, позднее К. Маркса и П. Ж. Прудона входили в круг чтения просвещенной публики. Социалистическая идея была проста и привлекательна. В ее основе лежали отрицание принципа частной собственности, критика буржуазных отношений и вера в возможность построения общества, где не будет эксплуатации человека человеком. Такое общество именовалось коммунистическим. Объективной основой интереса к социализму были глубокие противоречия, характерные для раннебуржу-азного общества, где свободная конкуренция не имела социальных ограничений, что порождало глубочайший антагонизм между богатыми и бедными. Кризис традиционного общества и повсеместное крушение «старого порядка» с их сословной определенностью воспринимались многими современниками как убедительное свидетельство необходимости новых общественных отношений.

Идеи социализма проникали и в Россию. Обличая подражательность дворянского общества, которое петровскими реформами было оторвано от русского народа, Хомяков высмеивал переменчивость общественных настроений от екатерининского к николаевскому времени. Он верно писал о том, как на смену энциклопедистам французского толка пришли немецко-мистические гуманисты, которых в настоящую минуту готовы потеснить «тридцатилетние социалисты». Зачинатель славянофильства заключал: «Грустно только видеть, что эта шаткость всегда готова брать на себя изготовление умственной пищи для народа. Это грустно и смешно, да, к счастью, оно же и мертво, и по тому самому не прививается к жизни». Хомяковское утверждение о том, что социализм в России мертв, что его идеи чужды простому народу, было опрометчиво. Более прав был обладавший поразительной социальной зоркостью Чаадаев, когда утверждал: «Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники».

Зарождение интереса к социалистическим учениям относится к началу 1830-х гг. и было связано с тем вниманием, с каким передовые слои русского общества следили за революционными переменами 1830–1831 гг. в Западной Европе, когда впервые социализм вышел на политическую арену. В 1831 г. среди студентов Московского университета сложился кружок, где главную роль играли А. И. Герцен и Н. П. Огарев. Взгляды молодых людей, среди которых были Н. И. Сазонов, В. В. Пассек, Н. X. Кетчер, Н. М Сатин, не отличались определенностью, они проповедовали «свободу и борьбу во все четыре стороны». Члены кружка исповедовали преклонение перед идеалами декабристов и Французской революции, отвергали казенный патриотизм, сочувствовали восставшим полякам, читали западноевропейскую политическую литературу. Через три года после возникновения кружка его члены, обвиненные в пении «пасквильных песен», каковыми власти считали свободолюбивые песни Беранже, были арестованы и сосланы. Кружок Герцена и Огарева стал первым, где вполне определенно проявился интерес к идеям социализма, которые понимались как «целый мир новых отношений между людьми». Члены кружка обсуждали сочинения Фурье и Сен-Симона и, по словам Огарева, клялись: «посвятим всю жизнь народу и его освобожденью, основою положим социализм».

Молодые студенты были далеки от самостоятельной разработки социалистических идей. Столь же далеки от этого были многочисленные русские почитатели романов Жорж Санд, которая воспевала социальное равенство и равноправие женщин. Вместе с тем в обществе постепенно происходили перемены, которые дали основание И. В. Киреевскому заявить, что вопросы политические, занимавшие людей предшествующего поколения, удаляются на второй план и что передовые мыслители «переступили в область вопросов общественных».

В. Г. Белинский. Выдающуюся роль в этом процессе сыграл В. Г. Белинский. Литературный критик, чей журнальный дебют пришелся на середину тридцатых годов, он был подлинным властителем дум молодежи. На его статьях воспитывалось не одно поколение. И. С. Аксаков признавал: «Много я ездил по России: имя Белинского известно каждому сколько-нибудь мыслящему юноше, всякому, жаждущему свежего воздуха среди вонючего болота провинциальной жизни». В подцензурной печати Белинский умел отстаивать идеи подлинного демократизма, социальной справедливости и личной свободы. Он первым из русских публицистов заговорил о значении социальных вопросов, будущее решение которых он увязывал с отстаиванием прав свободной личности: «Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность».

Идейная эволюция Белинского была непростой, для него были характерны крайности, переход из одной стадии развития в другую. Общественные перемены, необходимость которых была для него очевидна, он связывал то с просвещением народа, то с самодержавной инициативой, то с революционными переворотами. В разное время он восторженно писал о якобинцах и Николае I. Сила Белинского заключалась в его искренности и умении убеждать. Начало «замечательного десятилетия» он встретил, примирившись с николаевской действительностью, которую он оправдывал, неверно понимая формулу Гегеля «все действительное разумно». Преодолев «насильственное примирение», Белинский пришел к идее «воспитания в социальности». Его девизом в 1840-е гг. стали слова: «Социальность, социальность - или смерть!» Отсюда Белинский делал вывод: «Но смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови». Критика общественных отношений прошлого и настоящего - «отрицание - мой Бог» - связана у него с верой в золотой век будущего. Эта вера естественным образом вела к идее социализма, которая, как он признавал, «стала для меня идеей идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и к ней».

Социализм Белинского - мечта о великой и свободной России, где нет ни крепостного права, ни самодержавного произвола. Его социалистическая идея заключала в себе и критику буржуазного общества, которую он вел с демократических и патриотических позиций: «Не годится государству быть в руках капиталистов, а теперь прибавлю: горе государству, которое в руках капиталистов, это люди без патриотизма. Для них война или мир значит только возвышение и упадок фондов - далее этого они ничего не видят».

Большое влияние на Белинского оказали идеи христианского социализма. Он писал: «Не будет богатых, не будет бедных, ни царей и подданных, но будут братья, будут люди, и, по глаголу апостола Павла, Христос сдаст свою власть Отцу, а Отец-Разум снова воцарится, но уже в новом небе и над новою землею».

В 1847 г., незадолго до смерти, Белинский написал знаменитое зальцбруннское письмо к Гоголю, которое стало его политическим завещанием. Критикуя «фантастическую книгу» Гоголя, его «Выбранные места из переписки с друзьями», содержавшую оправдание деспотизма и крепостничества, Белинский говорил о почетной роли русских писателей, в которых общество видит «своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака самодержавия, православия и народности». Он описывал николаевскую Россию как страну, где «люди торгуют людьми», где «нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей». Отвергая религиозно-политические наставления Гоголя, он писал, что России «нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувствачеловеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение».

За чтение вслух этого письма Достоевский был приговорен к смертной казни. Итоговый вывод Белинского дает основание видеть в нем прежде всего твердого защитника права и гражданского достоинства, тех ценностей, что соединяли российский либерализм и российскую демократию: «Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого исполнения хотя тех законов, которые уже есть».

Белинский был беспощадным обличителем не только официальной идеологии, но и славянофильства. Западники причисляли его к «нашим». Но примечательно признание Герцена: «Кроме Белинского, я расходился со всеми». В философских спорах, которые вели люди сороковых годов, Белинский уступал многим, но его убежденность в необходимости стремиться к практическим действиям делала его, по словам И. С. Тургенева, «центральной натурой» своего времени. Под воздействием общения с Белинским Герцен писал: «Я было затерялся (по примеру XIX века) в сфере мышления, а теперь снова стал действующим и живым до ногтей, самая злоба моя восстановила меня во всей практической доблести, и, что забавно, на самой этой точке мы встретились с Виссарионом и сделались партизанами друг друга. Никогда живее я не чувствовал необходимости перевода, - нет - развития в жизнь философии». В общественной жизни России Герцен и Белинский действительно занимали особую позицию, выступая провозвестниками идей социализма. Прямых последователей у них было немного. К ним можно отнести Н. П. Огарева и М. А. Бакунина.

Кружок петрашевцев. Утверждению социалистических идей в России способствовал М. В. Буташевич-Петрашевский, воспитанник Царскосельского лицея, служивший переводчиком на петербургской таможне. В его обязанности входил досмотр иностранных книг, ввозимых в Россию, что дало ему возможность составить богатую библиотеку, которая включала социалистическую литературу. В середине 1840-х гг. в его квартире стала собираться передовая молодежь - чиновники, офицеры, студенты, литераторы. Они читали книги, некоторые из которых были запрещены в России, обсуждали их и делали попытки приложить прочитанное к российской действительности. На «пятницах» Петрашевского побывало немало известных людей: литераторы М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, А. Н. Майков, А. Н. Плещеев, Н. Г. Чернышевский, художник П. А. Федотов. Помимо Петрашевского видную роль играли люди из его ближайшего окружения: С. Ф. Дуров, Н. А. Спешнев, Д. Д. Ахшарумов, Н. С. Кашкин. Пропаганду социалистических идей среди студентов петербургского университета вел Н. Я. Данилевский, будущий автор книги «Россия и Европа».

Распространению передовых идей служил «Карманный словарь иностранных слов», который задумал Петрашевский. В нем объяснялись слова, ключевые для понимания систем Фурье и Сен-Симона, растолковывались идеалы Французской революции. Один из петрашевцев вспоминал: «Петрашевский с жадностью схватился за случай распространить свои идеи при помощи книги, на вид совершенно незначительной; он расширил весь ее план, прибавив к обычным существительным имена собственные, ввел своей властью в русский язык такие иностранные слова, которых до тех пор никто не употреблял, - все это для того, чтобы под разными заголовками изложить основания социалистических учений, перечислить главные статьи конституции, предложенной первым французским учредительным собранием, сделать ядовитую критику современного состояния России и указать заглавия некоторых сочинений таких писателей, как Сен-Симон, Фурье, Гольбах, Кабэ, Луи Блан».

Направление кружка Петрашевского было социалистическим. Глава кружка, как позднее отмечала следственная комиссия, «доводил посетителей своих до того, что они если и не все делались социалистами, то уже получали на многое новые взгляды и убеждения и оставляли собрания его более или менее потрясенными в своих верованиях и наклонными к преступному направлению».

Для Петрашевского социализм был не «прихотливой выдумкой нескольких причудливых голов, но результатом развития всего человечества». Среди социалистических систем он отдавал предпочтение учению Фурье, где основной упор делался на общественной организации труда, социальной гармонии и полном удовлетворении материальных и духовных потребностей личности. Фурье верил в силу примера и в мирный переход к социалистическим отношениям. Он пропагандировал фаланстер - ячейку будущего, и петрашевцы делали попытки введения фаланстеров в России. Русские фурьеристы были радикальнее Фурье, и на обеде, посвященном его памяти, Петрашевский говорил: «Мы осудили на смерть настоящий быт общественный, надо приговор наш исполнить». Там же выступил Ахша-румов, причудливо соединив красивую утопию, разрушительные принципы и убеждение в близости социалистических перемен, начало которым будет положено в России: «Разрушить столицы, города и все материалы их употребить для других зданий, и всю эту жизнь мучений, бедствий, нищеты, стыда, срама превратить в жизнь роскошную, стройную, веселья, богатства, счастья, и всю землю нищую покрыть дворцами, плодами и разукрасить в цветах - вот цель наша. Мы здесь, в нашей стране начнем преобразование, а кончит его вся земля. Скоро избавлен будет род человеческий от невыносимых страданий».

Среди участников «пятниц» шли неопределенные разговоры о необходимости преобразований, под которыми понимались как «перемена правительства», так и усовершенствование суда, отмена сословных привилегий. Они говорили об устройстве России на федеративных началах, когда отдельные народы будут жить, основываясь на своих «законах, обычаях и правах».

Петрашевцы отвергали казенный патриотизм, порицали страну, где жизнь и воздух «отравлены рабством и деспотизмом». Особую ненависть вызывал Николай I - «не человек, а изверг». Петрашевцы критиковали все: правительство и бюрократический аппарат, законодательство и судебную систему. Они полагали, что «Россию по справедливости называют классической страной взяточничества». Главным злом русской жизни они считали крепостное право, когда «десятки миллионов страдают, тяготятся жизнью, лишены прав человечества». Отмена крепостного права виделась ими как мера, на которую обязано пойти само правительство. Петрашевский стоял за реформы, проведенные сверху, но в кружке допускались разговоры и о «всеобщем взрыве». Петрашевцы полагали, что все «зависит от народа». Радикально настроенный Спешнев утверждал, что будущая революция будет народным крестьянским восстанием и вызовет его крепостное право. Он даже разрабатывал план, как «произвести бунт внутри России через восстание крестьян». Его точку зрения разделяли немногие.

Под впечатлением европейских событий 1848 г. некоторые члены кружка, «пятницы» которого носили открытый характер, задумали создание тайного общества. Свою цель они видели в том, чтобы «не щадя себя, принять полное открытое участие в восстании и драке». Дальше разговоров дело не пошло, и позднее следствие признало, что «собрания Петрашевского не представляли собой организованного тайного общества».

Весной 1849 г. основных участников собраний у Петрашевского арестовали. Власти были хорошо информированы о том, что происходило на «пятницах», и решили положить предел опасным разговорам. Следствие по делу петрашевцев выявило столкновение интересов двух ведомств: Министерства внутренних дел, которое настаивало на раскрытии серьезного антиправительственного заговора, и III Отделения, чины которого говорили о «заговоре идей». Приговор военного суда был суров: 21 человек, в том числе Петрашевский и Достоевский, были приговорены к расстрелу, который в последнюю минуту заменили каторжными работами. Главными пунктами обвинения были замыслы на ниспровержение государственного устройства и на «совершенное преобразование быта общественного». Любопытно, что Данилевский, не скрывавший своего участия в пропаганде фурьеризма, был наказан мягко, поскольку избегал разговоров на политические темы. Сами по себе идеи социализма не казались николаевским властям опасными.

Духовная драма А. И. Герцена. После 1848 г. интерес русского общества к идеям социализма не уменьшился. Герцен был непосредственным свидетелем революционных событий во Франции: свержение короля Луи-Филиппа, провозглашение республики, приход к власти последовательных выразителей интересов того класса, который он называл «мещанством» и который в действительности был буржуазией. Он приветствовал крушение старого порядка в Европе, гарантами которого были Николай I и Меттерних. Однако дальнейшее развитие революции стало для Герцена потрясением, его духовной драмой. Он видел, как новые власти ограничивали права простого народа, как республиканский генерал Кавеньяк расстрелял мирную демонстрацию парижских рабочих, выдвигавших социальные требования. Герцен пришел к разочарованию в политической революции и в «мещанской цивилизации» Запада, он утвердился в представлении о противоположности путей развития России и Европы. Духовная драма не означала разочарования в идеалах социализма.

Для Герцена европейские революционные потрясения стали прологом, репетицией будущего. В 1850 г. он обращался к славянофилам как бы от имени западников: «Любой день может опрокинуть ветхое социальное здание Европы и увлечь Россию в бурный поток огромной революции. Время ли длить семейную ссору и дожидаться, чтобы события опередили нас, потому что мы не приготовили ни советов, ни слов, которых, быть может, от нас ожидают? Да разве нет у нас открытого поля для примирения? А социализм, который так решительно, так глубоко разделяет Европу на два враждебных лагеря, - разве не признан он славянофилами так же, как нами? Это мост, на котором мы можем подать друг другу руку».

Строя здание «русского социализма», Герцен, оторванный от России, заблуждался относительно западников и славянофилов. Социализм был чужд Хомякову и Грановскому, Самарину и Кавелину. Крестьянская община, «открытая» славянофилами, была для них не предпосылкой социализма, как для Герцена, но условием, исключающим появление в России пролетариата. Герцена и славянофилов роднила вера в незыблемость общинных устоев. Герцен был уверен: «Уничтожить сельскую общину в России невозможно, если только правительство не решится сослать или казнить несколько миллионов человек».

Общинный социализм. Об этом он писал в статье «Россия», в цикле работ, созданных в разгар николаевского «мрачного семилетия». Немало позаимствовав у славянофилов, Герцен обратился к общине, которая существует в России «с незапамятного времени» и благодаря которой русский народ стоит ближе к социализму, чем народы европейские: «Я не вижу причин, почему Россия должна непременно претерпеть все фазы европейского развития, не вижу я также, почему цивилизация будущего должна непременно подчиняться тем же условиям существования, что и цивилизация прошлого». В этом утверждении суть герценовского «русского», или общинного, социализма. Для Герцена крестьянская община была залогом нравственного здоровья русского народа и условием его великого будущего. Русский народ «сохранил лишь одну крепость, оставшуюся неприступной в веках, - свою земельную общину, и в силу этого он находится ближе к социальной революции, чем к революции политической. Россия приходит к жизни как народ, последний в ряду других, еще полный юности и деятельности, в эпоху, когда другие народы мечтают о покое; он появляется гордый своей силой, в эпоху, когда другие народы чувствуют себя усталыми и на закате».

Герцен писал: «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владенья и общинного управления, - и идет вместе с работ - ничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука».

Экономические принципы крестьянской поземельной общины он понимал, вслед за славянофилами, как равенство и взаимопомощь, отсутствие эксплуатации, как гарантию того, что «сельский пролетариат в России невозможен». Он особо подчеркивал, что общинное землевладение противостоит принципу частной собственности и, стало быть, может быть основой построения социалистического общества. Он писал: «Сельская община представляет собой, так сказать, общественную единицу, нравственную личность; государству никогда не следовало посягать на нее; община является собственником и объектом обложения; она ответственна за всех и каждого в отдельности, а потому автономна во всем, что касается ее внутренних дел». Принципы общинного самоуправления Герцен полагал возможным распространить на городских жителей и на государство в целом. Он исходил из того, что общинныеправа небудутограничивать права частных лиц. Герцен строил социальную утопию, это была разновидность европейского утопического сознания. Вместе с тем это была попытка разработать оригинальное социалистическое учение, основанное на абсолютизации исторических и социально-политических особенностей России. Со временем на основе построений Герцена развились теории русского, или общинного, социализма, которые стали сутью народнических воззрений.

Особое внимание Герцен обращал на уничтожение препятствий, которые мешают идти «навстречу социализму». Под ними он понимал императорскую власть, которая со времен Петра I вносит политический и социальный антагонизм в русскую жизнь, и помещичье крепостное право, «позорный бич», тяготеющий над русским народом. Первостепенной задачей он считал освобождение крестьян при условии сохранения и укрепления общинного землевладения. Инициативу в освобождении он предлагал проявить то российскому дворянству, то правительству, но чаще он говорил об освободительном характере будущей социальной революции. Здесь его взгляды не отличались последовательностью.

Вольная русская типография. В 1853 г. им была основана в Лондоне Вольная русская типография. Он говорил: «Если я ничего не сделаю больше, то эта инициатива русской гласности когда-нибудь будет оценена». Первым изданием этой типографии стало обращение к русскому дворянству «Юрьев день! Юрьев день!», в котором Герцен провозглашал необходимость освобождения крестьян. Его страшила пугачевщина и, обращаясь к дворянам, он предлагал им подумать о выгодности «освобождения крестьян с землею и с вашим участием». Он писал: «Предупредите большие бедствия, пока это в вашей воле. Спасите себя от крепостного права и крестьян от той крови, которую они должны будут пролить. Пожалейте детей своих, пожалейте совесть бедного народа русского».

Излагая основы нового учения - общинного социализма, Герцен пояснял: «Слово социализм неизвестно нашему народу, но смысл его близок душе русского человека, изживающего век свой в сельской общине и в работнической артели». В первом произведении вольной русской прессы было высказано предвидение: «В социализме встретится Русь с революцией». В те годы сам Герцен был далек от веры в скорое наступление революционных событий в России, еще меньше об этом думал его адресат - российское дворянство. В другой листовке «Братьям на Руси» он призывал дворянское общество и всех передовых людей принять участие в общем деле освобождения. В николаевское время этот неопределенный призыв не был услышан.

Герцен был первым, кто заявил о возможности победы в России социалистической революции, которую он понимал как народную, крестьянскую революцию. Он же первым указал на то, что именно России суждено возглавить путь к социализму, по которому, как он верил, вслед за ней пойдут и остальные европейские народы. В основе герценовского предвидения: неприятие западного «мещанства» и идеализация русской общины. Его учение, основы которого он изложил в последние годы николаевского царствования, было заметным этапом в развитии европейской социалистической мысли. Оно свидетельствовало как об общности тех идейных исканий, что происходили в России и в Западной Европе, так и о тщетности усилий николаевских идеологов, о крахе николаевской идеократии.

В исторической перспективе стремление Николая I и его идеологов установить полный контроль над обществом было безрезультатным. Именно в его царствование возникли и идейно оформились либеральное и революционно-социалистическое направления освободительного движения, развитие и взаимодействие которых вскоре стали определять судьбу русской мысли, состояние общественной жизни и, в конечном итоге, судьбу России.